Игрушки дома Баллантайн

Шляпка с вуалью надежно скрывает ее глаза от любопытных взглядов. Никто не должен видеть, как ей страшно. Никто не должен знать, каких сил стоит прямая спина и ровный, уверенный шаг.

«Я не боюсь, — убеждает себя Элизабет Баллантайн. — Я все делаю правильно. Все получится».

С Брикс-авеню она сворачивает к Канви-парку. Так будет ближе. Пересечь парк, затем напрямую через Иллюжн-стрит до набережной Фармингтона, перейти Коппер-бридж и площадь перед зданием мэрии. Там три минуты ровным шагом до полицейского участка. Все получится.

Канви-парк, обычно шумный и полный отдыхающих горожан, встречает ее запустением. Элизабет идет мимо перевернутых скамеек, истоптанных цветников, пересекает ажурный мостик через канал. Грустно смотрит на лужайку близ озера. Раньше туда каждый день приходил художник в неизменном бежевом берете, немолодой такой мужчина с веселыми искрами в глазах, а на озере катались на лодках влюбленные парочки. Теперь лишь стайка уток жмется к берегу, раздраженно крякает, досадуя, что люди не бросают им хлеба.

«Выживут ли утки, если мы все исчезнем?» — рассеянно думает Элизабет, проходя мимо. Шуршит под ногами опавшая листва. Никто не убирает ее с дорожек.

На пустынной аллее девушку догоняет мужчина лет тридцати в кепке набекрень.

— Юная леди, прекрасный день! Вы не боитесь гулять одна в такое время?

— Нет, — отрезает Элизабет, не сбавляя шага.

— Красная Шапочка, тут могут водиться волки. — На лице мужчины появляется скользкая улыбочка. — Позвольте, я вас провожу, мисс?

— Нет.

— Мисс, ну что вы! Я не волк, я охотник. Меня не стоит бояться.

Он преграждает девушке дорогу, вынуждая остановиться. Элизабет равнодушно смотрит на него из-под вуали.

— Рассказывают, что Красная Шапочка щедро отблагодарила охотника, — ухмыляется мужчина. — Что у вас в корзинке, мисс?

Правый уголок ее рта ползет вверх. Девушка медленно присаживается на корточки, ставит корзину на землю. Смотрит на типа снизу вверх.

— Там волчья шкура, мистер.

Момент — и она резко выпрямляется. Мужчине между ног упирается маленький дамский револьвер.

— Вы ошиблись с ролями. Охотник здесь я, — спокойно объясняет Элизабет Баллантайн. — Выворачивай карманы, Красная Шапочка. Быстрее. Я тороплюсь.

Вместе они идут через весь парк. Мужчина ведет девушку под руку, вымученно улыбаясь. Ему в бок уютно уткнулось дуло револьвера. На Иллюжн-стрит Элизабет сдает попутчика первому же патрулю.

— Господа, примите, пожалуйста, подарок. Напал на честную девушку в безлюдном парке, хотел ограбить, — ангельским голоском щебечет она, испуганно глядя на солдат.

— У нее револьвер! — орет мужчина.

— Да, и что? Времена неспокойные, мародеры кругом. Хороший папа дочку без оружия на улицу не выпустит, — невинно хлопает глазами Элизабет, лезет в корзинку за револьвером. — Он не заряжен. Смотрите сами. Я даже не умею стрелять.

Солдаты гогочут, уводят незадачливого грабителя. Элизабет Баллантайн следует дальше, стараясь выровнять дыхание и унять бешено колотящееся сердце. Ей хочется есть. На Иллюжн-стрит закрыты все магазины, не работает ни одно кафе. Лишь ветер гонит по мостовой обрывки газет.

Удача улыбается ей в лице одинокого булочника с почти пустой корзиной. Элизабет забирает два оставшихся кренделя, продавец называет цену.

— Мистер, это грабеж! — возмущается девушка.

— Увы, мисс, — печально разводит руками булочник. — Сами видите, что сейчас творится. Моя семья пострадала, работаю я один, закупочная цена продуктов на складах выросла.

Элизабет вздыхает, расплачивается и торопится своей дорогой, уминая вкусную сдобу. Время, отстукивают каблучки, вре-мя…

На набережной неожиданно оживленно. Народ переговаривается, что-то обсуждает, лица у всех хмурые. Элизабет непроизвольно прислушивается к разговорам.

— Отвратительное зрелище. Не понимаю тех, кто брал с собой детей.

— Почитаем в утренних газетах! Жажду фотоснимков с близкого расстояния!

— Бесчеловечно… Лучше бы их вывезли на полигон и там…

— Молчи, женщина! Это было лучшее зрелище в моей жизни!

— Мерзавец! Чудовище! — Женщина в черном бархатном платье бьется в руках седого мужчины. — Ты отдал им Эмми! Ненави-и-ижу!!!

Взгляд цепляется за плачущую девочку на руках у сурового отца.

— Бабуля… Там бабуля! Давай вернемся, папочка!

Через Коппер-бридж медленно ползут танки и бульдозеры с громадными щитами вместо ковшей.

— Зачем это? — растерянно спрашивает Элизабет, остановив какого-то прохожего.

— Чтобы не разбегались, — равнодушно отвечают ей. — Хотя зря. Они сами шли. Как стадо овец. И стояли, не рыпаясь, пока их давили.

— Как сигнал пропал, так они и утихли, твари, — ухмыляется краснолицый толстяк со свежим шрамом через щеку.

Элизабет отшатывается прочь, ей не хватает воздуха. Осознание того, что произошло там, на площади, обрушивается на нее.

— Брендон… О господи, Брендон!!!

Гремит под каблуками сердце города. Подобрав юбку, Элизабет бежит через мост к зданию мэрии.

— Куда ты, красавица? — кричат ей. — Там все уже кончилось!

От грохота ползущих танков мутится рассудок. Кто-то хватает Элизабет за руки, она отбивается, уворачивается, расталкивает людей, несется дальше.