Игры без чести

56

Славка простоял у ее дома около часа, но так и не позвонил. Зато открыл двери в машине и включил громкую музыку, но не «Кармина бурана», которая сама по себе могла бы послужить прекрасным зашифрованным приветствием, а песню Гребенщикова с очень правильными словами. Славка вообще-то не любил русскую музыку, но тут решающую роль играли именно стихи – точно про Любушку, и она, будучи человеком, принимающим любое совпадение как прямое руководство к действию, должна была, по идее, все понять. Но она то ли не услышала, то ли не поняла.

Испытывая пугающую, высунувшуюся из-за россыпи транквилизаторов и психологических сеансов душевную пустоту, Славка ехал по вечернему Броварскому проспекту, совершенно не зная, куда себя пристроить. Была мысль закатиться в какой-то кабак и там напиться, но неприятная, по привычке вылезшая мысль о более действенном способе снятия стресса вызвала жутковатое воспоминание о белом бессвязном периоде в реанимации. Тогда захотелось простого честного секса за деньги, но стоящий на обочине контингент дальнейшему развитию этого желания не способствовал, а более изысканная публика требовала, соответственно, более энергозатратной прагматичной прелюдии – журналы с рекламой, квартира почасово и все такое.

Остановившись возле «Макдоналдса» в Дарнице, Славка понял наконец, чего хочет на самом деле, и стал звонить всем подряд, предлагая поехать в Одессу, прямо сейчас. Многие были рады и удивлены услышать его, особенно с таким предложением, но завтра все-таки рабочий день, никто не мог, кроме Людмилы. К ней Слава дозвонился, нажав следующий номер в контактах в каком-то пьяном отупении, стоя на Броварском проспекте, полном громоздких романтических ассоциаций с гостинками в Лесном, толком не соображая даже, кому он сейчас звонит.

Людмила как раз была на больничном, в приятном состоянии почти полного выздоровления после мелкой простуды и зудящей ленцы, когда сидение дома начинает поднадоедать, но выходить на работу раньше отпущенного законом времени, грешным делом, совсем не хочется. Она сидела на любимом диване между кухней и гостиной, замотав ноги белым пледом, листая восхитительно красивые французские журналы по дизайну интерьеров и периодически протягивая руку к низкому столику, где стоял элегантный поднос с тирамису и коробка с бумажными салфетками.

– Как? В Одессу, что, там какое-то мероприятие? Довольно заманчивое предложение.

– Нет, не мероприятие, только ты и я, – сказал Слава, откидываясь на спинку сиденья и закрывая глаза, узнав ее хрипловатый урчащий голос.

– На сколько?

– На день, сейчас туда, ночь там, завтра вечером обратно, на моей машине.

Закрыв глаза и потянувшись всем телом, она проурчала:

– Звучит прекрасно, загадочный вы человек, Вячеслав… простите, не помню, как вас по отчеству…

Буквально через сорок минут Люда вышла на стоянку у дома, с удивленной улыбкой оглядывая стоящие вокруг машины, – в джинсах, кроссовках, в простой серой спортивной куртке, с рюкзаком на плече, почти без макияжа. Слава моргнул ей дальним светом, и, улыбнувшись еще шире, не спеша, уверенно, она пошла к нему, скользнув взглядом по номерам на машине, села на переднее сиденье, положила рюкзак назад, чуть жмурясь, пристегнулась и посмотрела прямо перед собой, готовая к путешествию.

Говорили мало и о каких-то мелочах, в основном слушали музыку. Трасса успокаивала, даже несмотря на шум и скорость, через воздухозаборники в салон просачивалась загородная весенняя свежесть – какая-то ароматная смесь мускусной земляной сырости, апрельской сладковатой прели, когда ночью уже стабильно пятнадцать градусов и очень влажно.