Игры Бездушных. Живая улика (СИ)

— А ты изменилась, Скиф, очень изменилась, — окидывает открытую часть моего лица мрачным взглядом, затем взор Дмитрия спускается к шее и задерживается на рисунке. Кожу в том месте буквально охватывает пожар. — Но кое-что в тебе остаётся неизменным, Анна, — отрывает взгляд от печати, склоняется к уху, отчего я невольно напрягаюсь, и, едва касаясь губами мочки, произносит страшную истину. — Непризнание очевидного, Скиф, непризнание истинных чувств и их упрямое и намеренное опровержение, — со звуком втягивает запах моих волос за ухом и как можно плотнее бёдрами вжимается в мои. Ощущаю как что-то твёрдое упирается мне в живот, и это не смотря на достаточно толстый слой одежды. Разум посещает довольно непристойная догадка, и меня в этот момент как пошло накрывать волной томительного жара, голову вскружило, а ноги и вовсе подкосились. Страх перед Багирой куда-то в мгновение ока улетучился, но на его место пришла злость и ненависть, в первую очередь, к самой себе, к своему телу-предателю, которое так ярко, нет, в этот раз даже втройне ярко отзывается на манипуляции этого хищника, мучителя и моего убийцы. И лишь только неприятное жжение на шее не даёт рассудку окончательно расплавиться.

Мычу в ладонь бездушному, и пытаюсь вновь воззвать через кровную связь к Барсу, почти сразу ощущаю непробиваемый ментальный блок на своём пути. Не может быть! Снова чувствую касание губ бездушного к своей мочке и слышу до сознания доносящийся полухрип-полурык.

— Ты даже представить себе не можешь, Скиф, через какой ад мне пришлось пройти, пока я тебя искал, — произносит уже более жёстко Багира, вжимается бёдрами ещё сильнее и принимается с такой настойчивостью в меня втираться. Отчего распространяющийся по телу жар начинает неумолимо быстро концентрироваться внизу живота, образовываясь в плотный обжигающий ком напряжения, а голову начинает окончательно и бесповоротно сносить и уносить куда-то за пределы рационального. «Твою ж мать!»

— А сколько крови мне пришлось испить, чтобы восстановиться, — продолжал умопомрачительные движения бёдрами Багира в то время, как левая рука его, уже распустив пучок, натягивала пряди волос, а правая рука медленно спустившись к груди, болезненно и нетерпеливо её сминала. Даже страшно было подумать сколько невинных людей пришлось испить, а возможно даже убить этому хищнику. Демоны! — И я восстановился, после чего я сразу кинулся на поиски. Я просто пылал желанием добраться до Барса и изрезать сукина сына на мельчайшие лоскутки. Добраться до тебя, Анна, и… — затих на секунду Дмитрий, припал к шее и закусил участок кожи на шее, заставив плотному обжигающему кому в животе буквально перевернуться, а голову ещё сильнее вскружиться. Продолжил, тут же слегка от шеи отстранившись: — Пытался выйти на ваш след. Чувствовал тебя, чувствовал, что ты рядом, но никак не мог вас выследить, как бы сильно я не старался. Добрался до Константина, разнёс там всё к чертям собачьим, но тебя не нашёл. Ариосто не особо осталась довольна моей выходкой, как, впрочем, и сам Вольский, а плевать! Мне хотелось разнести и смести любого, кто попадался на моём на пути. Но вскоре Барс сам на меня вышел, и вот я тут, держу тебя в своих руках и более не намерен тебя из рук выпускать, с кем-либо тобой делиться, Анна.

Сильно прикусывала губы, как убаюкивающую колыбель, слушала своеобразную исповедь Дмитрия, сдерживала себя из последних сил, чтобы, не дай Бог, не исторгнуть ни стона от его манипуляций бёдрами и руки у меня на груди. Я могла свободно кричать и звать на помощь, но Багира чувствовал, что сейчас этого не сделаю, поэтому я одновременно ненавидела и проклинала его за то, что снова безо всякого на то права, он вторгся в моё личное пространство и практически завладел моим телом, частично разумом. И злилась на себя за то, что была не в силах что либо Багире противопоставить, ненавидела себя за то, что неумолимо сильно желала большего. «Скиф, ты в своём уме? Прямо в общественном туалете?» — на время всколыхнул разум внутренний голос.

— Нет, — надрывисто выдыхаю и вяло толкаю Дмитрия в грудь.

— Нет? Скажи, Анна, настолько ли вкусна кровь Барса, что ты не в силах от него оторваться? Я всё видел, там в ложе, — теперь уже губы Дмитрия находились в нескольких сантиметрах от моих, и я чувствовала на собственных его холодное дыхание. Глаза бездушного вновь затянулись пугающей тьмой, но в этот раз такой зазывающей. Тела наши до сих пор были плотно друг к другу прижаты, только Дмитрий более не водил бёдрами, как это делал секундами ранее. Он на время остановился, однако я очень хорошо ощущала его упирающуюся твёрдую плоть прямо мне в живот. И это продолжало будоражить мой разум, окончательно сносить голову. — А теперь, главный вопрос, Скиф: сколько раз ты успела лечь под Виктора? Тебе с ним было хорошо? — даже с какой-то едва ощутимой резкостью и презрением спросил Дмитрий. И это меня на время отрезвило, вернув в реальность.