Игры богов

Лумиан поднял голову, закутанную по самые глаза шерстяным вязаным платком, и, щурясь, осмотрелся. Еще утром отчетливо видимые острые сизо-голубые горные пики с белоснежными ледяными шапками, кое-где скрытыми пеленой редких облаков, теперь окончательно утонули в сером тумане. Лумиан знал — еще пара часов, и снежная буря доберется сюда, обрушив на обитель его собратьев всю свою ярость. Где-то в глубине души монах пожалел того, кому в это время придется находиться здесь вместо него, однако эта мысль тут же забылась, поскольку налетевший порыв ветра бросил в лицо горсть колючих льдинок и едва не сбил Лумиана с ног, заставив ухватиться за каменный выступ, очень кстати подвернувшийся под руку. Монах поплотнее закутался в длинный меховой плащ и медленно побрел по узкой тропинке, сгибаясь под порывами ветра. Путь приходилось протаптывать заново: хоть снега пока еще было мало, однако тропинку быстро заносило, отчего Лумиан рисковал споткнуться о невидимый камень или трещину в скале. Не хватало еще ногу поломать — сгинешь на веки вечные. До пещер далеко, самому не добраться — так и замерзнешь, никто не найдет.

Лумиан, пройдя еще несколько шагов, нашел место, куда ветер почти не задувал, и где было не так холодно. Справедливо рассудив, что никому и в голову не придет проверять, да еще в такую погоду, дошел ли наблюдатель до конца тропинки или же нет, монах укрылся в широкой расщелине, которую сверху прикрывал небольшой снежный козырек. Привалившись спиной к обледенелому камню, Лумиан с тоской принялся взирать на сизое небо. Там нельзя было разглядеть даже туч — лишь вязкий и густой, почти осязаемый серо-лиловый мрак. Монах вздохнул и поежился от холода, вспомнив, что пока еще даже не наступил вечер и что сидеть ему здесь очень долго. Под одеждой на животе была привешена к поясу небольшая плоская фляжка, оставшаяся единственным и последним источником хоть какого-то тепла в этом мире снега и холода. Лумиан запустил руку под куртку и негнущимися пальцами вытащил фляжку наружу. Тепло ощущалось даже сквозь толстые рукавицы. С большим трудом вытащив пробку, Лумиан сделал один глоток и вновь спрятал фляжку под одеждой. Горячее вино на какое-то время согрело его, жидким пламенем пролившись в желудок, но потом монаха опять начал донимать мороз. Руки так и норовили сами собой потянуться к вожделенному напитку, но Лумиан всякий раз жестко одергивал себя. Фляжка была далеко не бездонной, и, при умеренном использовании, ее содержимого как раз хватало до конца дежурства, а наложенное заклятие сохраняло вино горячим до самой последней минуты.

Лумиан взглянул туда, где сейчас должно было находится солнце, — ничего. Да, вскоре разыграется настоящая буря. Все живое попрячется, люди ни за что не полезут в горы, а те, кого непогода застанет среди голых скал, попытаются поскорее отыскать хоть какое-то убежище, чтобы переждать снегопад. И только он — Лумиан — да остальные братья Ордена Черных Монахов будут все так же выходить из своих пещер и смотреть на небо, невзирая на холод и снег, пронизывающий ветер и свинцовые тучи. Отец-настоятель сказал, что должен быть Знак, однако так никому и не объяснил, как его опознать, что он должен повлечь за собой, и почему этот Знак так важен. «Вы все узнаете в свое время, братия», — сказал он.

Обычно Лумиан серьезно относился ко всем поручениям, но сейчас он готов был проклясть тот день, когда пришел в обитель Черных Монахов. Выросший на юге, в постоянном тепле, Лумиан, как никто другой, страдал от холода, почти круглый год царящего в горах. Раньше он еще мог терпеть, однако нынешняя осень выдалась в Северных горах особенно холодной и ветреной. По этой причине все свободное время Лумиан старался проводить в пещере, но избежать нынешнего дежурства ему не удалось.

Становилось все холоднее, и монах совсем закоченел. Не вставая, чтобы не попасть под удары ветра, приносящего с собой все больше снежных крупинок, Лумиан попытался размять вконец закоченевшие руки и ноги, но это не принесло ожидаемого облегчения. Хочешь, не хочешь, а нужно было подниматься и идти дальше, чтобы согреться хотя бы посредством ходьбы. Еще раз глотнув из бутылочки, Лумиан, громко охая и придерживаясь руками за каменные стены расщелины, поднялся, а затем медленно направился по тропинке, уже покрывшейся снегом до щиколоток.

— Хоть волоком тащите, а сюда я больше ни ногой, — ни к кому конкретно не обращаясь, пробормотал монах. Ворвавшийся сквозь приоткрытый рот ледяной воздух ожег легкие, у Лумиана перехватило дыхание, и он закашлялся.

Неожиданно среди заснеженных камней мелькнула какая-то смутная тень, но Лумиан не сразу смог унять кашель, чтобы разглядеть, кто это такой.