Игры богов. Право на любовь

Холодно. До сих пор сотрясает дрожь. Ничего не вижу. Свет льет с потолка и только на меня одну. Но рядом кто-то есть. Кто-то стоит, дышит и смотрит.

– Так вот она какая, – женский голос. – Вы бы ее хоть помыли.

– Простите, не успели, – голос тюремщика, который я узнаю из тысячи. – Клинт!

– Повторите, за что ее посадили?

– Она убила внебрачного сына Сенатора. Редкостная сволочь… сын, я имею ввиду.

Кто-то подходит ближе. В его руках железное ведро. Успеваю только задержать дыхание, прежде чем окатывают ледяной водой. Боже!

– Ясно. А почему она такая… потрепанная?

– Ее привели из карцера. Она плохо себя вела последнее время.

Уголок моих губ невольно приподнимает вверх. Под «плохо себя вела» эта свинья подразумевает ни что иное, как мой отказ от интимной связи, который я рьяно выразила, всадив в его ладонь ручку. Синюю, кажется.

– Как ее зовут?

– Рейна Смит.

– Рейна… – произносит, будто слышит это имя впервые. – Понятно. Мы забираем ее.

Забираем? И почему я догадываюсь, о чем они говорят?

***

Мои догадки оправдываются, чего и следует ожидать. Спустя несколько часов я сижу в кабинете врача. Чистая, свежая, но почти такая же вымотанная, как и в день до этого, и до этого, и до этого. Доктор – женщина, еще молоденькая, намеревается осматривать меня со всех сторон. Померить давление я ей еще позволяю. Но когда она чем-то светит мне в глаза, я злюсь, выдергивая у нее из руки этот маленький предмет. Фонарик летит в угол.

Моей реакции она пугается, потому не сразу подходит снова.

– Послушайте, я лишь хочу помочь, – говорит она, глядя на меня, как на дикого зверька.

– Зря вы охрану отослали, – голос будто не мой – хрипит.

– Я вам доверяю. Вам просто нужна помощь, и я могу ее дать. Могу облегчить ваши физические мучения.

– Они ничто по сравнению с тем, что творится здесь, – я кладу ладонь на грудь со стороны сердца.

– Могу помочь и с этим, – кивает она.

А взгляд такой обеспокоенный, словно она и правда за меня волнуется.

– Зачем тебе это? – Спрашиваю устало.

– Это моя задача – помогать тем, кто нуждается в моей помощи.

Я улыбаюсь на эти слова. Горько.

– Когда-то это было и моей задачей.

– Я знаю. Читала ваше дело. Год назад вы были в Патруле Города. Сочувствую. Вы знаете, куда вас направляют?

– Да.

– Разве Вы не хотите использовать свой шанс? Вдруг повезет снова увидеть свою семью.

Я отвожу взгляд. Задумываюсь. Так долго об этом мечтала, что попросту устала это делать.

– Давайте сначала просто попробуем еще раз, хорошо? – Спрашивает врач, доставая из кармана новый фонарик. – Я буду аккуратна, обещаю.

И я соглашаюсь, позволяя ей себя осмотреть и взять все необходимые анализы.

***

Мое нынешнее здоровье не сулит мне никаких утешительных перспектив. Казалось бы, пневмония, воспаление органов и прочие цветущие болезни, которые могли бы угробить меня быстрее, чем смертная казнь, – а именно такой был когда-то назначен приговор. И это после того, как я посвятила Системе годы жизни. Что тут сказать? Справедливость нынче не в моде. Но, несмотря на тяжелое состояние, меня можно подлатать за считанные часы. Для нынешней медицины такие болезни сущая мелочь. Несколько волшебных уколов, капельницы – и все болезни отступают прочь. Весь мир сейчас сидит на препаратах. Правда, в моем случае дело не только в медицине, дело во мне самой.

В больничной палате стоит запах лекарств. Он щекочет нос. Я смотрю на свое отражение в зеркале, висящем на стене над раковиной. Кожа выглядит свежей, фарфоровой. Даже и не скажешь, что еще несколько часов назад я подыхала во влажном карцере. Волосы отросли, что я замечаю только сейчас. Последний раз помню их длиной чуть ниже плеч, а сейчас они прикрывают задницу. А вот их цвет нисколько не изменился – они все такие же белые, но не матовой, не седой белизной, а скорее, с отливом серебра. И таких я больше ни у кого не встречала. И глаза у меня темно-синие, такие, как полотно неба после грозы. Почему я такая? Почему так отличаюсь от других? Самое странное заключается в том, что я не знаю наверняка.