– Да вряд ли, – отмахнулся Береславский. Сейчас, держа в руках чемоданчик, ему менее всего хотелось вникать в чужие неприятности. Даже если это касалось уже симпатичной ему осьминожьей семьи.
К тому же, может, и нет никаких неприятностей. Вот он, например, все время ездил к подруге жены с женой, а как-то пару раз заехал без жены.
Это же не значило, что с его Наташкой что-то случилось.
Тьфу, черт. Опять не то вспомнилось. Да еще в подробностях. Вот же память! Нет, уж лучше склероз. Было – и прошло. Чего теперь вспоминать?
Да, сегодня точно был не его день, Береславский нутром это чувствовал. Он пошел вниз, в салон, – как, явно льстя себе, называл это место шкипер. Здесь он снял свой модный и дорогой пиджак – Наташка привезла из самого Парижа, – скатал его в аккуратную трубочку и примерил под голову.
Не понравилось.
Ефим раскатал пиджак обратно, сложил вдвое, потом еще вдвое. Подумал и сложил еще раз – габариты позволяли.
Вот теперь получилось удачно. Он примостился на двух диванчиках сразу, положил под голову пиджакоподушку, поставил на пол кейс и, не выпуская его ручки из своей ладони, провалился в приятный полуденный сон.