Игры хакеров

Но все ожидали, что она считает «не жирно». Никто не разбирался в тонкостях подобного бизнеса, и Эммануэль тоже, поэтому повисла тишина. Сначала хотели соединиться с американкой, но, вспомнив о ее ставке за работу, решили обойтись своими силами.

Оля начала припоминать отрывки деловых разговоров, которые ей иногда приходилось слышать от родителей, и в них часто звучала цифра 10 процентов, поэтому она робко предложила:

– Давайте начнем с 10 процентов комиссионных с продаж для нее, а там посмотрим.

Ответом был шум одобрения. Каждый был рад, что прозвучала какая-то отправная цифра, с которой можно было начать торговлю. Максимус сел к компьютеру и послал письмо от имени Эммануэль. Ответ пришел незамедлительно:

«Это совершенно нереальная цифра. Я вам предлагаю 50 процентов».

Эммануэль просто взвилась.

– Я тут горбачусь и изобретаю. А что делает она? Лишь помещает мои модели у себя в журнале и собирает бабки.

Оля опять почувствовала болезненный укол. Эммануэль не считала ее соавтором в своем творчестве. Кто же тогда она? Технический работник, который делает черную работу? Ей даже не удавалось остаться с Эммануэль вдвоем и побеседовать об этом с глазу на глаз. Обязательно кто-то из мальчишек вертелся рядом.

Между тем обсуждение продолжалось.

– Предложи ей максимум 15 процентов, и все, – скомандовала Эммануэль, и Максимус покорно отпечатал текст.

Прошло несколько минут, пока не пришел ответ:

«Это предложение также нереально. Учитывая репутацию моего журнала, максимум, на что я могу пойти, это раздел 40 на 60».

– Пусть катится! Найдем других, – был ответ модельера.

– Я не буду так категоричен. Хорошо? – спросил Максимус и, не дожидаясь ответа, напечатал:

«К сожалению, ваше предложение не подходит. Предлагаю отложить переговоры на более поздний срок».

Щелчок клавиши, и послание ушло. Опять никто не поинтересовался мнением Оли.

Всю дорогу домой у нее не выходило из головы, что в один прекрасный момент она может просто стать лишней в другой жизни, в их жизни. Они научатся обходиться без нее. Она всеми силами гнала от себя эту мысль, но заноза уже крепко засела в сердце. Оля знала себя. Теперь, что бы она ни делала, эта мысль будет неотступно ее преследовать, пока она не решит проблему.

Избежать матери не удалось. Оля надеялась, что сможет проскочить незамеченной в свою квартиру или матери не будет дома, но все получилось по-другому. Мать присутствовала, была пьяна, и ей хотелось общения. Она выпивала за обедом бокал-другой вина в их загородном доме, но впервые Оля видела ее такой, когда отца не было дома. И здесь она не ограничилась двумя бокалами. Мать пришла к ней в комнату с бутылкой французского шампанского, которая была уже почти пуста.

– Тебе не предлагаю, – сказала она, наливая остатки в свой бокал. – Хотя вы там, наверное, балуетесь понемногу?

Оля промолчала, чтобы не сказать, что их поколение балуется совершенно другими вещами. Но матери ответ и не требовался. Она пришла, чтобы предаться воспоминаниям.

– Мы в твоем возрасте пили «Советское шампанское» за два рубля и сколько там копеек и считали его самым лучшим напитком на свете. Потом появился «Амаретто», затем что-то там еще, по мере того как росло наше благосостояние, и теперь вот лучшие напитки для нас – это французские. И когда-то отцу приходилось в банях литрами пить водку с потенциальными клиентами, а я в это время дожидалась его снаружи. Но в те годы без этого не проходила ни одна сделка. Слава богу, что мы уже поднялись на такую ступень, и больше этого не требуется.

Остановить мать было трудно, и Оле приходилось делать вид, что она внимательно слушала истории, которые происходили с ними в начале и середине 90-х годов, когда они проводили какие-то конвертации и запирались с телохранителями на несколько дней в гостинице, и в случае обмана кто-то кого-то должен был убить.

Она говорила со смехом, и бокал постепенно пустел. Оля не понимала и половины из того, что говорила мать. Кроме того, она устала за день, и этот поток нужно было остановить.

– Но если вы все время занимались тем, что делали деньги, то когда же ты успела родить меня?

У нее было ощущение, что мать как будто наткнулась на какую-то невидимую стену, а у нее из-за плеча вдруг выглянул маленький чертик и, показав Оле ярко-красный язычок, опять исчез. Оля даже закрыла глаза, чтобы избавиться от этого видения.

Материн хмель куда-то испарился, и она ответила серьезным голосом:

– Ну, понимаешь, я сгущаю краски. У нас было время и на себя.

И, подумав, добавила:

– И на тебя тоже. У тебя всегда была нянька.

«При чем здесь нянька? – подумала Оля. – Я спросила о другом».

– Ну, ты, наверное, устала слушать материнские воспоминания о молодых годах. У вас сейчас другие интересы. Отдыхай!

И она направилась к двери. Прежде чем закрыть ее, она почему-то сказала:

– Ты же знаешь. Мы твои лучшие друзья.

И опять из-за плеча как будто выглянул чертик.