Игры марионеток

Лола и без того переживала переходный возраст, вдобавок к этому, она буквально «заболела» отцом.

Вполне возможно, впрочем, что в такую форму вылилась у нее пресловутая болезнь роста.

Скандалы она устраивала теперь довольно часто.

Любое замечание матери или ее отказ выполнить какую— ни— будь просьбу, немедленно оборачивались бурным объяснением со слезами, упреками и угрозами:

— Ты просто боишься, что я найду папу и уйду к нему…. Ты ненавидишь его за то, что он тебя бросил….. И все врешь про него…. Я не верю…

— Но, в таком случае, он и тебя бросил тоже

— Нет, меня он не бросил….

— И где же он?…..

— Ты меня прячешь…. Ты ему тоже врешь….. Я все равно узнаю….

— Узнавай.

Лола, действительно, периодически бралась за поиски.

Дом был перевернут вверх дном, пересмотрены все документы, перечитаны старые письма и открытки, изучены фотографии.

Следов отца не было нигде.

Единственное, чего она не могла себе позволить — мешала гордость, и жалко все-таки было мать — это расспрашивать родственников, соседей и немногочисленных материнских подруг.

Зато бабушку третировала нещадно.

Но та только плакала, и бесконечно повторяла:

— Зачем он тебе, Лолочка, он же отрекся от вас с мамой? Зачем же, деточка, унижаться? Разве тебе не хватает чего— ни— будь в жизни? Мы с мамой все делаем, чтобы тебе было хорошо…. И ничего для тебя не пожалеем… Зачем он нам, сдался, такой….?

— А почему он не платит нам алименты? — однажды спросила Лола. Мысли об отце в этот момент внезапно перескочили с эмоциональной волны на прагматическую.

— Что ты, деточка! Он хотел. Он предлагал нам любую материальную поддержку. И многое другое, можешь мне поверить….

— Что еще за «другое»?!…

— Карьеру мамину устроить. Предлагал — Большой или Мариинку… На выбор. И, квартиру, разумеется, сразу же….

— И что же она, отказалась?

— Разумеется, отказалась! И как можно было поступить иначе? Твоя мама — гордая женщина, и сильная…. Только — несчастная…..

Бабушка залилась слезами.

А Лола почувствовала, как в сердце впивается острая игла жалости, а после — словно кто-то ласково, но крепко взял его теплыми ладонями — сердце сжалось от нежной и бескрайней любви к матери.

И вины перед ней.

Переходный период, судя по всему, близился к завершению.

Отец, а вернее его бледная тень, еще раз возникла на горизонте в тот год, когда Лола заканчивала десятый класс.

Выбор профессии отчего-то давался ей очень сложно.

Глаза разбегались, и хотелось всего сразу.

Манили журналистика, археология, медицина и даже такие, редкие, по тем временам, профессии, как дизайнер и модельер.

На сцену, конечно, хотелось тоже, но в семье этот вариант всерьез не рассматривался никогда: по мнению бабушки — а уж на ее опыт можно было положиться! — актерским талантом Лола не блистала. А быть посредственной актрисой, много хуже, чем не быть актрисой вообще!

Выбор сделан был неожиданно и в самую последнюю минуту.

За полгода до выпускных экзаменов, Лола объявила дома, что собирается поступать — ни много, ни мало! — в институт кинематографии в Москве.

На режиссерский факультет.

Бабушка в ужасе заломила руки:

— Тебя провалят в первом туре! Одумайся. Ты не знаешь, что такое — провал. Это шок. Трагедия. Травма на всю оставшуюся жизнь.

— Не ври, бабуля. Ты сама рассказывала, как тебя освистали на гастролях в Саратове!

— Да, освистали! Но я была уже опытная актриса. С именем. Не прима, конечно, но играла весь репертуар, и все понимали, что — это не мой провал. Пьеса была — ни к черту! Освистали, если хочешь знать, драматурга. И все равно, я переживала страшно. Думала оставить сцену…. Богом клянусь!

— Не оставила же! Я тоже хочу попробовать силы….

— Что ж, пробуй…. Дерзать надо. Я, к сожалению, поняла это слишком поздно…

Мать согласилась неожиданно легко.

А бабушка заключила:

— Вы сумасшедшие — обе!

Однако ж, поздним вечером, когда Лола отправилась в ванную, именно бабушка завела разговор, который Лола подслушала нечаянно — выскочила голышом за пилочкой для ногтей.

Женщины на кухне этого не заметили.

— Единственный раз…. В такой решающий момент…. Ты обязана! В конце концов, речь идет не о тебе, и можно на время отложить принципы в сторону….

— Не знаю, мама. Не уверена, что смогу….

— Что там мочь?! Поднять телефонную трубку? Судьба девочки будет устроена, и я, наконец, умру спокойно….

— Оставь, пожалуйста! И потом, образование — это еще не судьба!

— Но половина судьбы! И подумай только — столица: выставки, театры, общество, наконец…. Ребенок попадет в другой мир. Неужели ты хочешь для нее своей судьбы — чахнуть и стариться в этом захолустье?!

— Нет. Не хочу.

— Дай мне слово! Слышишь, я требую! Дай слово, что позвонишь ему.

— Я попробую.

— Нет, не попробую, а позвоню. Скажи: «Мама я позвоню ему!»

— Мама, я позвоню ему.

— Завтра же!

— Хорошо, завтра. Но почему ты так уверена, что он вообще захочет со мной говорить?

— Ах, не лукавь, пожалуйста. Кокетство тебе уже не к лицу…. Захочет. Ни секунды не сомневаюсь. Еще как, захочет!

Стараясь не шуметь, Лола нырнула в остывшую ванну.

Ей было страшно и….. радостно.