Игры марионеток

— За ЛОМОм, кумиром. Но где гарантия, что кумир захочет агитировать за эту самую идею?

— Хороший вопрос. Гарантии нет. А чтобы она была, кумира следует дрессировать.

Разумеется, не уведомляя об этом.

Постепенно, как дрессируют животных, приучать его думать и поступать определенным, нужнымобразом.

И чувствовать, буквально не лету, в воздухе, ловить приказ.

Здесь, как и в обычной дрессуре, в ход идут кнут и пряник.

— А если кумир не поддается дрессировке?

— Его заменяют.

— С этим почти никогда не бывает проблем. Толпа любит новых кумиров. Есть кстати, более легкий путь. Он даже не требует дрессировки. Толпе предлагают уже готового кумира. Он же, в свою очередь, сознательно или нет — не суть важно, готов исполнить любую волю хозяина.

— А если толпа не примет подсадного кумира?

— Примет.

— Он ведь будет отвечать ее чаяниям.

— Поверьте, это совсем не сложно, рассчитать, кто в ближайшее время будет востребован — ну, к примеру — молодой интеллектуальной элитой.

Итак, посредством нехитрых расчетов мы воссоздаем примерный образ будущего кумира.

Скажем, это писатель, создающий примерно вот такие романы, язык его таков, биография примерно такова, лет около….

И так далее….

Приглядываемся к тем, кто соответствует этим параметрам, но еще не вкусил славы. Мы ведь прогнозировали будущее. Набирается с десяток непризнанных гениев.

Теперь смотрим, кто из них наиболее управляем, гибок? Иными словами, готов стать послушным проводником нашей политики.

Останавливаем выбор на N.

Он подходит больше других.

Что ж, другим придется уступить нашему избраннику дорогу.

Бедолаги!

С ними начинают случаться самые неприятные вещи — от мелочей, до серьезных осложнений и даже трагедий.

Перед N же, напротив, загорается зеленый свет.

Все у него получается.

А если, вдруг, и случиться какая неприятность, словно невидимая, добрая сила вытащит его из передряги.

И скоро — он знаменит.

Кумир.

И совершенно в нашей власти, хотя не подозревает об этом.

Наступает время, и нам что-то нужно от молодой интеллектуальной элиты.

Скажем, предстоит принять закон, который каким-то образом ее затронет.

Или нам нужны ее голоса на выборах.

Что потребуется для этого?

Очень немногое.

Всего лишь подтолкнуть кумира, а вернее кумиров — ибо одному, здесь, понятно, не справится — к мысли о том, что этот закон нужен, а кандидат предпочтителен. Остальное — они сделают сами.

Все просто, как видите.

Ловкость рук и никакого «мошенства». Так говорили фокусники во времена моей юности.

— Но вы не фокусник.

— Не стану спорить.

— И значит, я должна поверить в то, что вы мне сейчас рассказали?

— Нет, дорогая моя, ничего вы не должны. Можете верить. Можете считать все это моим стариковским бредом.

— Но как я могу поверить в то, что люди, перед которыми преклоняются миллионы, которых любят, обожают, боготворят…. всего лишь марионетки, безвольные проводники чужой воли?

— Те, кто создал бессмертные творения искусства, покорил вершины в спорте, кто делает мировую политику, наконец — на самом деле послушные зверушки, которыми правит кнут дрессировщика?!

— Не только кнут, но и пряник тоже, вы, похоже, не слишком внимательно меня слушали.

— И потом — разве я говорил обо всех? И разве кумирами становятся исключительно возвышенные творцы? Куда, скажите на милость, вы дели массовую культуру? Забыли, в полемическом азарте? Напрасно.

Толпа, как правило, не способна по достоинству оценить шедевры.

Ее кумиры просты, безыскусны и не отягощены интеллектом.

Они легко поддаются дрессуре.

— Но кто же дрессировщик?

— Правительства? Спецслужбы? Какие-то мировые синдикаты?

Тайные ложи? Масоны?

— Масоны здесь не при чем. И, к слову, пора уж, наконец, оставить их в покое. Дурная привычка, все мировые катаклизмы немедленно списывать на счет масонов. Им бы хотелось, конечно, такого могущества, спору нет.

Да куда там!

Что же касается, правительств, спецслужб, международных корпораций…..

Да, разумеется.

И они тоже.

Но — всюду люди.

И у каждого, возможно, есть свой кумир….

Джин, выпущен из бутылки, но кому он служит на самом деле?…

Тихий мелодичный звон неожиданно разлился в воздухе и прервал старика.

Но он не рассердился.

Только поднял предостерегающе указательный палец вверх и загадочно улыбнулся.

— Что это, Лев Модестович? Вам запрещают говорить?

— Запрещают? Что вы, Леночка, милая моя! Запреты популярны в вашем мире, здесь в них нет никакого толку. Все уже совершено.

— Тогда что же?

Он не ответил.

И снова загадочно улыбнулся в ответ.

Улыбка его стала несколько отстраненной.

Казалось, он больше не замечает ее, и улыбается вовсе не ей, а какому-то своему мимолетному, теплому воспоминанию.

А звон, между тем, продолжался.

— Елена Павловна? Я, кажется, разбуди вас. Простите. Но уже полдень.

— Да, конечно…. Здравствуйте. Кто это?

— Аникин.

— Здравствуйте, Игорь Константинович.

Звонил главный редактор издательского дома.

Того самого, что проводил конкурс.

Победителем которого стал…

Впрочем, вспоминать о победителе этого злополучного конкурса Елене Павловне Корсаковой совсем не хотелось.

Однако, пришлось.

— Еще раз простите, что разбудил. Есть повод. Думаю, он меня реабилитирует.