Игры на интерес

– Нет, Жора, из нашей лаборатории. Взяли на службе канистру спирта, он пошел к своей подруге, а я за куревом. Подлечиться надо.

– А меня пригласить ты стесняешься? Может, меня стыдно людям показать?

Она выпрашивала комплименты и задавала глупые вопросы с единственной целью – защититься и, может быть, слегка подразнить Андрея, а он вдруг стушевался.

– С чего ты взяла? Просто там не совсем изысканная компания.

– Андрюшенька, милый. – Она чмокнула его в щеку. – Я же выросла на этой окраине, меня здесь ничем не удивишь.

Андрея поджидали в доме Нинки Тумановой. Дружбы с ней Настя не водила, но знала, учились в одной школе, только Нинка на три класса впереди, тоже – безотцовщина, но из тихонь, вечно на школьных вечерах в углу скучала. Мать у нее работала проводницей. Когда Настя убегала с Анатолием, боялась, как бы не напороться в поезде на тетю Таню, но обошлось.

Скособоченная хибарка Тумановых вросла в землю чуть ли не по окна. Именно с такой завалюхой сравнивала Настя свой дом, когда называла его родовым замком.

– Мы на полчасика, – предупредил Андрей.

– Не суетись, все равно не помешаете, – сказал рыжий мужик и, посмотрев на Нинку, засмеялся.

– Болтаешь много, – одернула Нинка.

Она почему-то нервничала. Едва кивнув гостям, сразу же замкнулась. Жорка усаживал их за стол, мыл для них рюмки, а хозяйка сидела, забившись в угол. Настю она не узнала, а когда вспомнила, не проявила ни интереса, ни радости. Раздраженность ее можно было принять и на свой счет, но шипела она только на Жорку. Этот кудрявый бугай успел до их прихода серьезно приложиться к стакану и балагурил, не замолкая. За некоторые шуточки его действительно стоило бы одернуть, но очень уж добродушна была его круглая физиономия с белыми бровями, а синие глаза – удивительно невинны. Хотя у его подруги могли быть свои счеты к этому невинному добродушию. Когда хохот Жорки набирал силу, она пихала его в бок острым локтем и показывала пальцем в сторону занавески, отделяющей кухню от комнаты.

– А что я могу поделать, если у меня голос такой?

– Разбудишь, она тебе покажет, что делать.

– Суровая у меня теща. А если ей дать законные права – даже мне представить страшно.

– Оборзела совсем.

– Милая моя Нинулечка, нельзя так о матери.

– Пожил бы ты с ней.

– Теща как теща. У меня и хуже бывали. Эта хоть выпить со мной не отказывается.

– Потому и не отказывается, что у тебя спирту полно. Попробовал бы ты с пустыми руками сунуться.

– А зачем? Для тещеньки отравы не жалко. Канистра кончится, новую принесу.

– Ей хоть весь завод перетаскай, – не унималась Нинка. – Часа не прошло, как Жорка ей почти полный стакан выпоил. И думаете, долго проспит? Как же. Попробуй пройди в комнату – сразу вскочит.

– И что бы не спалось под шум дождичка, – вздохнул Жорка.

– Тебе бы все хиханьки.

Пока они переругивались, Настя подсматривала за Андреем, видела, как он мрачнел, и гадала, что его сильнее угнетает – вчерашний конфуз или вид некрасивой, издерганной Нинки. Она была уверена, что, запросись она домой, и Андрей с радостью кинулся бы ее провожать. Но оставаться с ним вдвоем ей пока не хотелось, не было вчерашнего куража.

А Жорка тем временем развел новую банку спирта и поставил ее в морозилку.

– Может, уже остудилась? – напомнил Андрей.

– Слишком хорошо думаешь о тещином холодильнике. Это же «Саратов». А в Саратове не до качества. Там сплошные страдания. Парней так много холостых, а я люблю женатого…

– Взял бы и подарил «Бирюсу».

– Подарю, Нинулечка, с первой шабашки подарю.

– А жене что обещал с первой шабашки?

– Жене, моя кошечка, я зарплату отдаю. Сейчас проверю, если напиток не остыл, то обязательно подарю.

Он пошел к холодильнику, и в это время на пороге комнаты появилась мать Нинки. Глаза у нее были открыты, но, словно слепая, она вытягивала руку вперед, чтобы ощупывать дорогу перед собой, а может быть, и для страховки, надеясь, ухватиться за что-нибудь, если непослушные ноги поведут в ненужную сторону. Не обращая внимания на гостей, она прошла к умывальнику, задрала подол халата и присела над помойным ведром, но не устояла и плюхнулась в него. Из переполненного ведра полетели брызги. Упираясь руками в пол, она все-таки сумела приподняться и справить свою нужду. Потом, на ходу вытирая подолом мокрый зад, двинулась к столу, но пошатнулась и, если бы Жорка не успел подхватить ее, врезалась бы головой в печку.

– Спокойненько, Татьяна Ивановна, баиньки надо.

Она вскинула голову, посмотрела на Жорку и, сложив худые пальцы в сухонькую дулю, сунула фигуру ему под нос.

– Хрен тебе, а не моя дочка.

– Мамка, заткнись!

– Не кричи на меня. Тоньку Петракову монтажники в горсаду хором драли, и то замуж вышла, а ты, раскрылетенная, до сих пор на моей шее сидишь.

– Спокойненько, Татьяна Ивановна, сейчас мы вам лекарства нальем. – Жорка взял ее за плечи и усадил на свое место. – Подлечитесь – и баиньки.

– Неразведенного давай.

– Не учите ученого, для любимой тещеньки самого чистого, как моя слеза. – Жорка плеснул прямо из канистры и вложил ей ковшик в руку.