Игры на интерес

Но предчувствие не обмануло. Сюрприз ждал его в комнате. Конструкция, напоминающая складской стеллаж, в его отсутствие превратилась в самодельную «стенку». На каждой ячейке появились дверцы из полированной плиты, навешенные на дефицитные рояльные петли, подогнанные пусть и не очень тщательно, но без бросающихся в глаза перекосов.

Гена смотрит на обнову и ничего не может понять. Голова отказывается искать объяснения этому невероятному превращению. Из любопытства он открывает крайнюю дверцу. Внутри сработано намного топорнее – из неструганых перегородок торчат пробитые насквозь гвозди, фанерные полки покороблены. Сами собой приходят соображения, что и как можно переделать. Но переделывать можно только собственную вещь. А чья эта? И как она здесь появилась?

За ответом надо идти к Ореховой.

– А что, нравится? – спрашивает Надежда Александровна.

– Грубоватая работа.

– Ты, наверное, привык к импортным гарнитурам?

– И все-таки откуда это взялось? – повторяет Гена вопрос.

– Мастера сделали. Сосватала я их давно, еще до всей этой канители, а вчера они пришли. Я женщина деловая. Уговор для меня – дороже денег. Аванс они еще раньше получили.

– А дальше что?

– Плати шестьсот рублей и пользуйся!

– Сколько-сколько?

– Шестьсот, глухой, что ли?

– Может, шестьдесят?

– Ты что, издеваешься?

– А ты?

– Да здесь материала на четыре сотни и на столько же работы.

– И это ты называешь работой? – Гена открывает дверцу и указывает на полку: – Занозы упаришься вытаскивать после такой работы. Если хочешь посмотреть, что называется хорошей работой, – съезди в мою комнату и посмотри, что я Борису оставил.

– Нечего мне делать в вашем бардаке. Еще заразу какую подхвачу.

– Как хочешь. Только я торговаться не намерен. Менялся я с Борисом, с ним и определим – кто кому должен.

– Этот развратник отсудил у меня комнату, а мебель принадлежит мне и сыну.

– Ну и забирай ее себе. Дарю на бедность.

– Как я ее заберу? Она же капитально встроена.

– Сама говорила, что ты деловая женщина.

– В общем, так. Базарить я с тобой не собираюсь. Я знала, что этим кончится. Не хочешь добровольно, заплатишь по суду.

– Ну это мы еще посмотрим.

– Как миленький заплатишь.

Она круто разворачивается и уходит. Гена намеренно громко смеется ей вслед. Он уже знает, что надо делать.

Вычислив время, когда Орехова на работе, а Юрка в школе, он отпрашивается у своего начальства, приезжает, осторожненько, чтобы не поцарапать полировку, разбирает шкаф и складывает его по частям аккуратными стопочками в коридоре, даже шурупы собирает в полиэтиленовый пакет, но оставляет его у себя, чтобы вручить в присутствии представителя власти.

Работает он без перекуров и за три часа успевает вынести шкаф и закончить врезку замка. Возле подъезда он встречает Елизавету Петровну с четвертого этажа.

– Ну как обживаетесь? – спрашивает бабушка.

– Все отлично! – отвечает Гена.

Настроение у него приподнятое, и незаметно для себя он начинает петь.

Вечером к нему заявляется Борис.

Когда в дверь постучали, Гена подумал, что идет открывать разъяренной Надежде Александровне, и заранее придал лицу невозмутимое выражение, собираясь сказать нечто вроде – какими судьбами, в такой поздний час, уж не случилось ли чего. Хотелось еще сильнее разозлить ее.

Но пришлось утешать.

Усталый, потерянный, совершенно непохожий на себя, Борис плюхается на стул и с каким-то собачьим подвывом кричит:

– Не пойму, чего она добивается! Убей меня – не пойму. У тебя случайно выпить нет?

Гена видит, что Борис уже успел принять. Раньше за ним такого не замечалось. Если и выпивал, то исключительно ради деловых знакомств или с девицами, и то осторожно, а в одиночку, с тоски, да чтобы еще выпрашивать – никогда.

– Было до вчерашнего дня, да Славик завалился. Разве после него уцелеет.

– Знаешь, какую телегу она сочинила про меня?

– Знаю, был вчера в управе.

– И туда дошло. Но бог с ней, с управой, за последний год мои косточки там и перемыли, и выполоскали. Меня другое бесит – какого дьявола мои теперешние коллеги носятся с этой писаниной.

– Неужели поверили?

– Нет, конечно, последним идиотом надо быть, чтобы поверить в такую галиматью. Но не нравится мне это.

– Кому такое понравится?

– Эта стерва не остановится. Она и Ленке на службу может написать.

– Кто ее знает. От нее все можно ожидать. Она и мне подарочек приподнесла. Потребовала шестьсот рублей за мебель.

– Какую еще мебель?

Гена рассказывает историю появления в его комнате полированной «стенки».

– С мастерами, значит, договорилась. – Борис заходится плачущим смехом. – Ну молодец, эти полки я сгородил три года назад. И полировки я натаскал. Помнишь, в управе ремонт делали? Смотрю, Тарасов прикручивает к багажнику что-то плоское, завернутое в бумагу. А я что – хуже его? Собирался закрыть, да руки не дошли.

– Значит, полировка ворованная?

– Ты имеешь в виду, есть ли на нее документы? Есть, Генаша, Надежда такие штучки наперед видит. Но городьбу начинал я, уже и дверцы напилил, они на балконе лежали, шарниров достать не мог.