Игры на острове

Целый день «Василиск» медленно жарился — начиная с вручения подарков около елки и вплоть до рождения теленка. Когда наступившие сумерки поторопили компанию, теперь уже включающую Дункана, Флору и Мака, которых поспешно пригласили тоже разделить пиршество, они собрались в комнате со сводчатым потолком в башне, увешанной ветками остролиста, а также шариками омелы, собранными Тэлли с Нелл и перевезенными на вездеходе с лесной оконечности острова. Столбики антикварной кровати с балдахином обвили плющом, ее поместили в центре комнаты, на матрас с кровати положили щит из досок, сверху постелили темно-зеленую скатерть, украсили гирляндами из сосновых и лавровых веток и заставили едой. Из столовой принесли стулья. Чаши с орехами и с компотом поставили на углах стола; в центре поместили массивный подсвечник (который обычно занимал свое место на старинном дубовом сундуке между окон), украсив его листьями и ягодами и вставив две толстые красные восковые свечи. Наверное, это не так точно соответствовало эпохе средневековья, если судить по Голливудским фильмам, но, возможно, было приближено к истинной картине. Висевшие на восточной стене гобелены с рисунком местной флоры и фауны, с орнаментом в виде изображений вереска и колокольчиков, прибавляли еще впечатления такого рода, которое должно было изображать Рождество на телепрограмме в честь партии «зеленых».

— Фантастика! Невероятно! — ликуя, в восхищении повторяли все, когда широко улыбающиеся Джинни с Калюмом выставили свое сказочное произведение кулинарии, как пара пажей, выставляющих блюдо перед королем. Они приделали к золотисто-обжарившемуся «Василиску» шею и голову, сделанные из деревяшки и сосновых шишек, а также хвост, собранный из перьев птиц, мясо которых вошло в блюдо. Голова была раскрашена и позолочена, хвост сделан в виде большого раскрытого веера, сверкающего радужно-зеленым пером из распушенного хвоста фазана. Вокруг большого деревянного шотландского блюда (или «эшета»), на котором помещалась птица, лежали поджаренные лук и яблоки, горки картошки-фри, кучки хрустящих поджарок бекона и маленькие сердцевинки очищенных сладких каштанов и молоденький турнепс. Это было блюдо, как будто приготовленное для хозяина Талиски и его клана.

— Как бы мне не пришлось нарезать его шотландским палашом, — ухмыльнулся Тэлли, наклонившись над эшетом с ножом и вилкой для разделки мяса.

Джинни тут же убрала голову и хвост, которые живописно разместила около канделябра со свечами в середине стола.

— Когда отрежете ножки и крылья, вы сможете резать его ломтями, как хлеб, — пришла она на помощь. — Надеюсь, все пропеклось.

— За это нужно благодарить Марсали, — пошутила Нелл.

— Она в свое время уложилась блестяще, — заявил Калюм, — если бы она еще потянула, «Василиск» мог бы превратиться в деревяшку, засохнуть.

— Насколько я могу судить, это явная «помесь», — заметил, посмотрев на Флору, Тэлли, отрезав первый кусок. — Хотелось бы знать, какие хвосты вошли в коктейль этого сказочного произведения?

— Это немножко напоминает раскрашенные русские куколки, по-моему, они называются «куколки-мамушки», — сказала Джинни, с удовольствием описав последовательность упаковки внутри индейки, в то время как тарелки заполнялись мясом и овощами. Пока Тэлли нарезал блюдо, он изучал с возрастающим интересом все более открывающуюся середину «Василиска». Слои белого и коричневого мяса мраморно и влажно перемежались со слоем грибов.

— Будь это человеческое мясо, — сказал он с ужасным удовольствием, — у нас бы здесь был знаменитый плавильный тигель алхимиков!

Тэлли хотел узнать, чье мясо больше сохранило свой вкус среди этой мешанины и какое потеряло весь свой специфический вкус и запах. И если какое-то мясо взяло верх, то какое — белое мясо или коричневое? Это была интересная метафора, приложимая к жизни вообще. Можно ли вообще установить, кто был отцом Флориного ребенка — и имеет ли это на самом деле значение? И не найдет ли ребенок сам свой путь, свое место в жизни независимо от того, чья плоть и кровь перемешались при его зачатии?

Алесдер заметил, что Нелл свирепо уставилась на свою тарелку.

— Знаешь, оно уже убито, — пробормотал он ей. — А ты смотришь так, будто, хочешь его прикончить!

Она с испугом отвернулась.

— Прошу прощения, — быстро сказала Нелл. Ей хотелось знать, сможет ли она насладиться этим пиршеством без ужасного удовольствия после этого все вырвать, зная, что Алесдер может рассердиться, если она так поступит, и зная, что волновать его ей не хотелось бы ни в коем случае. Нелл также понимала в самом потаенном уголке души, что ей самой нужно отвыкать от своей привычки, независимо от того, обуздает ли ее Алесдер. Но это, видимо, будет ох как нелегко!

— Я задумалась о телочке, — соврала она, отвлекая внимание на другое. — Мы еще не выбрали ей имя. Как нам ее назвать?

— Вы можете назвать ее «Рождеством», — предложил Мак.

— Да-а, — с сомнением протянул Тэлли, отрезая последний кусок. — Будет забавно ее так звать на дойку в середине лета.