Игры на раздевание

Его фраза «мы будем заботиться друг о друге», сказанная в пиковый  момент отчаяния, застряла в моём мозгу, сделав не только слепой и глухой, но и откровенно глупой.

Конечно, теперь мне даже смешно думать о том, как наивно было полагать, что сорокалетний здоровый и физически привлекательный мужчина станет изнурять себя воздержанием или унижать мастурбацией во имя «заботы друг о друге». Хотя тот секс, который изредка между нами случался, был морально тяжелее и воздержания, и мастурбации вместе взятых.

Неудивительно, что у него появилась женщина. Его соратница, помощница, одарённая художница, стоявшая с ним плечом к плечу у истоков создания дела всей его жизни. Она приложила руку к его успеху, к росту его личности, в то время как я зубрила очередной атлас по анатомии, или дежурила сотую ночь в клинике, или нянчила нашего общего ребёнка с синдромом Дауна.

Глава 35. Планы и реальность

Убитых словом добивают молчанием.

Уильям Шекспир.

Still Corners  -The Photograph

Когда мы познакомились, Кай водил и периодически разбивал старый, но приличный на вид Бьюик. Чуть позднее все парни от шестнадцати до шестидесяти заболели вирусом «Мустанг». Завёлся и у нас один, но Кай, принёс его в жертву нашему уединению. За Мустангом следовала вереница марок и никакого постоянства, пока мой супруг не приобрёл свой Порше 918:

- Это была любовь с первого взгляда, - гордо завил тогда он.

И мне дико захотелось услышать «Как с тобой!», как в сказках, как в романах о любви, которых я не читаю, но мечтать с детства так и не разучилась.

Но он не сказал.

Это было уже после ухода Немиа, и в тот день я удивилась сама себе, что вообще всё ещё думаю о подобных вещах, чего-то желаю, что в принципе способна на это.

Наши дни. 07/06/ 2019

Дома я долго не могу найти себе места, пока из всей какофонии болезненных мыслей не выделяется одна главная: что я здесь делаю? Разве тут я сейчас должна находиться? Как, вообще, я могла уехать и оставить его там одного… или не одного? Где были мои мозги?

Мозги были на месте, проблема в том, как именно они привыкли мыслить: это Кай всегда пёкся о моих проблемах, лечил, таскал по специалистам, пробовал новые методики, и никогда ему не требовалась моя помощь. Просто такой была наша модель отношений, так распределились наши роли.

Мысль о необходимости быть рядом с мужем в больнице быстро перерождается в потребность, не дающую ни есть, ни спать, но посреди ночи в госпиталь меня никто не впустит. В три утра мне приходит мысль о том, что Кай голоден. Причём я настолько одержима этой идеей, что весь остаток ночи готовлю всё лучшее, что умею. И уже в такси, пока водитель продирается сквозь утренние Ванкуверские пробки к свалке, где теперь обитает разбитый Порше, понимаю, что Каю в его состоянии всё это разнообразие лучше не есть, и что сам он наверняка попросит только свой обезжиренный греческий йогурт. Я прошу улыбчивого индуса заехать по пути в магазин, обещаю щедрые чаевые, он соглашается. В итоге,  на свалку я добираюсь к десяти утра.

Как всегда, Ванкувер находит самый подходящий момент, чтобы поливать меня дождём – изрядно промокшая, стою у потрёпанного деревянного домика, где должен обитать управляющий свалкой, и стучу в окно. Минут через пять потрескавшуюся белую дверь открывает заспанный светловолосый парень.

- Я хочу осмотреть разбитый Порше 918 - это машина моего мужа, - говорю ему.

- Да, конечно. Я вас проведу, - быстрыми движениями  он протирает глаза. - Мне очень жаль, что такое несчастье случилось в Вашей семье. Как Ваш супруг?

- Жив, это главное.

Парень согласно кивает головой:

- В машине было полно личных вещей, всё здесь, у меня  - по ночам, бывает, в машины лезут бомжующие наркоманы…

- Да, я понимаю. Спасибо, что осмотрели. Ноутбук мужа не нашли?

- Нет, ноутбука не было. Кейс с бумагами, мужская куртка и женский плащ, кажется, пару зонтов, и по мелочи - сейчас принесу.

Я озадачена, потому что знаю - Кай и шагу не ступал без своего компьютера.

Машина выглядит жутко. Настолько, что увидев её, я машинально зажимаю рукой рот и забываю об ожидающем меня индусе и его такси: вся передняя часть разбита,  верх покорёжен - очевидно, Кай успел несколько раз перевернуться. Водительской двери нет - скорее всего, её срезали спасатели, когда вынимали моего поломанного мужа. Я зачем-то плачу, хотя знаю - никто не умер. Наверняка Кай долго будет ходить с тростью, прежде чем современная хирургия окончательно отремонтирует его ногу, если сможет, конечно, но он жив, и именно это на сегодня - мой свет.

- Мне очень жаль… - снова бормочет мой провожатый.

- Дадите мне пару минут? - прошу.