Игры Немезиды

В дверях стоял Натан Смит. Растрепанный, непричесанный. В мятой, словно он спал не раздеваясь, одежде. С красными глазами, с воспаленными веками. Алексу подумалось, что за последние часы министр постарел на десять лет. Премьер улыбнулся пилоту, улыбнулся Бобби, затем снова Алексу.

– Сэр?.. – откликнулась Бобби.

– Вы не учитываете создавшихся условий, сержант. Подумайте, что мы теряем, отказавшись от этой попытки.

– Причину делать то, что делаем, – подхватил Алекс. – Причину вообще что-то делать. Если допустить – а такое, по-моему, вполне возможно, – что Наоми сумела бежать, что она там и терпит бедствие, если она зовет на помощь, закон известен. Мы должны задержаться и помочь ей. Даже если бы это был чужой человек. Даже если бы это был не ее голос. Таков закон, потому что мы, в космосе, помогаем друг другу. И если мы перестанем помогать, потому что мы важнее и к нам законы уже не относятся, я берусь доказать, что мы перестанем быть «хорошими парнями».

– Прекрасно, мистер Камал, – улыбнулся Смит. – Я думал о том, как стану объяснять Авасарале тот факт, что мы бросили единственного надежного свидетеля по «Пелле», но ваш вариант мне больше по душе. Вводите курс и сообщите конвою ООН, что мы меняем планы.

– Есть сэр!

Когда дверь в каюту закрылась, Алекс обернулся к Бобби.

– Извини.

– Не надо, – сказала она, – мне ведь тоже хочется ее спасти.

– А если там корабль, набитый солдатами?

– Я не прочь прогулять свой костюмчик, – усмехнулась Бобби. – Даже приятно будет.

На составление оптимального курса и передачу полетного плана конвою ООН ушло несколько минут. После этого Алекс записал сообщение для Холдена:

– Ну вот, капитан. Мы летим к ней, но осторожно. Долетим, присмотримся хорошенько и, если что-то нас насторожит, стыковаться не будем. А ты пока скажи тому своему пилоту, что кто вторым придет к точке рандеву, ставит другому пиво.

Глава 44 Наоми

Даже постоянное ускорение в одну g давалась ей нелегко.

Неотступная тяжесть двух g была медленной пыткой. Боль начиналась с нытья в коленях и пояснице, но скоро становилась острой, словно в суставы втыкали иглы. Наоми проверяла «Четземоку» по частям: проходила одну палубу и ложилась, дожидаясь, пока спадет боль, потом спускалась к следующей. Кисти рук и ступни болели сильнее, хотя отек уменьшался. Кашель не проходил, но и не усиливался.

Первым разочарованием стала отключенная автоматика управления. Наоми перепробовала несколько паролей: «Свободный Флот», «Марко Великий», «Филип» – но даже если один и подошел, не было надежды, что они отключили биометрический контроль допуска.

Шкафы у люка стояли открытые настежь и пустые. К трем оставшимся скафандрам с ранцами не было батарей и баллонов. Забрали и неприкосновенный запас. Наоми ждала, что из мастерской унесли инструменты, но оказалось, что там нет даже стеллажей, ящиков из шкафов и светодиодок из настенных светильников. Все амортизаторы вспороли, вывернув гель и прокладки на пол. Система подачи противоперегрузочного коктейля и емкости для него тоже исчезли. Вода осталась только в маневровых двигателях – чтобы можно было выбросить ее в виде перегретого пара из сопел на верхней стороне корабля. Из и ищи остались объедки в утилизаторах, еще не переработанные во что-нибудь питательное. По всем палубам висел запах плесневелого тряпья и гари, так что регенераторы воздуха, вероятно, работали без фильтров.

Наоми легла на палубу, опустив голову на руки и закрыв глаза. Корабль этот строился в расчете на «раз использовать, списать и получить страховку». Его трудовая жизнь начиналась с пренебрежения, а закончилась мародерством. Выдрали и вынесли даже панели и мониторы. Пожалуй, подарок Филипу в любом случае вышел бы дерьмовый. Палуба под ней дрожала – работающий двигатель вызывал резонанс по всему корпусу, а погасить его было нечем. Дышать становилось все труднее: перегрузка добавилась к последствиям прыжка в пустоте, после которого поврежденные легкие наполнились жидкостью.

Никакой это не корабль. Нечего даже мысленно называть его кораблем. Это бомба. Это то, что она когда-то сотворила с «Августином Гамаррой» и с тех пор носила на себе, как камень на шее. Джим знал, какие люди попадали на водовозы вроде «Кентербери». Он говаривал, что у каждого были причины там оказаться. И корабль, который она хотела подарить сыну, не без причины ободрали донага и запрограммировали на то, чтобы убивать. Убивать не только ее, но и каждого, кто окажется рядом. Были причины. Хотя если бы Наоми разрядила бомбу и устранила угрозу, то еще могла бы вернуться на Цереру, туда, где все началось. В мастерской должен найтись какой-нибудь лаз. В любой мастерской есть выход в кормовой отсек.

Наоми протянула руки – только это были не ее руки. Она заснула и увидела сон. Заставила себя открыть глаза и с замученным всхлипом перевернулась на спину.