Игры Немезиды

А потом, где-то в самой глубине признания, обнажения саднящей души, что всегда означало боль и ужас, зародился обычный разговор между ней и Джимом. О том, как она придумала способ послать ему предупреждение в разгар боя, и он рассказывал, как его получил, и как общался с Моникой Стюарт, и почему счел ее предательницей. А потом они вернулись к похищению Моники и к ее плану использовать протомолекулу как спиритическое блюдце для поиска пропавших кораблей. А потом перескочили к «Четземоке» и сорвавшемуся плану Марко, что вывело на его обыкновение всегда прятать интригу в другой интриге, и не успела Наоми дорассказать о Сине, как вернулись Алекс с Амосом и Бобби, загомонили, как певчие птицы. Джим закрыл от шума дверь спальни и, вернувшись, сел рядом с Наоми, тоже прислонившись к изголовью. Когда она рассказывала, как убила Сина своим прыжком, Джим взял ее за руку. Минуту они молчали. Наоми исследовала свое горе. Оно было подлинным, глубоким и еще осложнялось гневом на старого друга, ставшего ей тюремщиком. Тогда Наоми не позволяла себе этого замечать, но, оглядываясь назад, понимала, что все все время, проведенное на «Пелле», она отступала в себя. Кроме того разговора, в котором она победила Марко. Она вспомнила, как сказала, что Джим – такой человек, каким Марко притворяется, задумалась, стоит ли рассказывать об этом, – и рассказала. Джим с ужасом уставился на нее, но тут же расхохотался. Они сбились и потратили десять минут на сопоставление сроков: «Четземока» отстыковалась от «Пеллы» до или после вылета Джима с Тихо? До или после удара по Земле он попросил Алекса проверить «Пау Кант»? А, вот как. Ясно, теперь разобралась.

Им одновременно захотелось спать. Наоми свернулась клубочком, обняв Джима. Паузы становились дольше и спокойнее. Она было спохватилась: «Ой, я же хотела поговорить об Амосе и Клариссе», – но уже спала и видела сон, в котором корабль разгонялся на полной g и только она плавала в невесомости.

Всю команду прижало к палубе, а она парила в воздухе, доставая инструменты и провода, до которых другим было не дотянуться. Алекс объяснял это тем, что у нее слишком много собственной инерции и остальным придется еще попотеть, догоняя ее. Во сне объяснение звучало логично.

Она проснулась. Не знала, долго ли проспала, но голоса в общей комнате смолкли. Джим устроился на боку, прижавшись к ней спиной, и ровно, глубоко дышал. Наоми медленно потянулась, стараясь не тревожить его. Боль в мышцах, суставах и коже немного смягчилась, и в груди было тепло. Свободно.

Сколько лет она хранила свои тайны… Зажимала их, как чеку гранаты. Страх, стыд, вина копились незаметно для нее. Все, в чем она ошиблась – а ошибок было много, – набирало силу. Странное чувство, когда все это не гложет тебя изнутри. Своего рода пустота, но пустота мирная.

Не то чтобы Наоми вдруг вся обратилась в счастье и свет. Син все равно умер из-за нее. В этом ничего не изменилось – и все изменилось. Старая картина с переменой рамы обернулась новой. Джим шевельнулся во сне. Среди тонких темных волосков у него на загривке была пара светлых. Первая седина.

Что-то между ними переменилось. Не за время ее каникул в аду, а теперь, когда она вернулась из персональной преисподней. Она не сказала бы точно, кем они были друг другу – она и Джим, – только теперь стало по-иному. Потому что она изменилось, но ее перемена его не сломала. Он не станет пытаться сделать ее прежней, придуманной им Наоми.

Все меняется, и возврата к прежнему нет. Но некоторые перемены – к лучшему.

Она медленно выбралась из постели, прошаркала к угловому столику. На нем лежали их ручные терминалы и пузырек с противораковыми таблетками Джима, раз уж он жил теперь не на «Роси». Наоми потянулась к своему терминалу, помедлила и взяла Джимов. Следовало бы спросить разрешения, но он спал, ей не хотелось его будить, и она не думала, что Джим стал бы возражать.

Репортаж Моники Стюарт о прохождении кольца кораблем «Рабиа Балхи» ничем не выделялся. В самом событии не было ничего удивительного, если б не окружавшая его история. «При чем тут Марко?» – размышляла Наоми. Почему он начал пиратствовать задолго до возможности нанести главный удар, открывающий дорогу к масштабным перехватам? Одни только усилия по подчистке данных с «Медины» выглядели ненужным риском. Может, дело в системе, в которую направлялся «Балхи»?..