Игры Немезиды

– Жаль, что я не попросила. Так что же тебя сюда привело?

– Был по соседству, прощался с куском прошлого. Вряд ли я сюда вернусь, вот и подумал, что другого случая навестить тебя не выпадет.

На глаза у нее навернулись слезы. Кларисса взяла его за руку. Странным было это прикосновение. Пальцы на ощупь казались восковыми и слишком тонкими. Амос боялся обидеть ее, отстранившись, и потому постарался вспомнить, как ведут себя люди в такие интимные минуты. Представил на своем месте Наоми и пожал девушке руку.

– Спасибо, что вспомнил про меня, – сказала она. – Расскажи об остальных. Как там Холден?

– А что, – удивился Амос, – они тебе про Илос не рассказывали?

Цензура не пропускает ко мне ничего о нем. И о вас. И о «Мао-Квиковски», и о протомолекуле, и о кольцах. Считается, что мне это вредно.

Амос уселся поудобнее.

– Ну, ладно. Так вот, вызывает, значит, капитана…

Минут сорок пять, а может, и час Амос выкладывал историю «Росинанта», начиная с того момента, как Клариссу Мао сдали властям. Он был не силен в пересказе сюжетов без мордобоя и не сомневался, что скоро завязнет. Но Кларисса впитывала его рассказ, как песок впитывает воду. Диагностер время от времени попискивал, реагируя на изменения ее пульса.

Глаза у нее стали закрываться, словно Кларисса засыпала, но пальцы, сжимающие руку Амоса, не расслаблялись. Он не знал, то ли это действие дряни, которой ее накачивали, то ли что еще. Кларисса, кажется, не заметила, что он умолк. Неудобно было уходить, ничего не сказав, но и будить ее только ради того, чтобы попрощаться, не хотелось. Так что Амос сидел, глядя на девушку, поскольку больше здесь смотреть было не на что.

Странное дело, она помолодела. Исчезли морщинки и у глаз, и у губ. Щеки больше не казались запавшими. Словно время, проведенное ею в тюрьме, не шло в зачет. Можно было поверить, что она никогда не состарится, не умрет и останется здесь навечно, мечтая о старости и смерти. Наверное, это был побочный эффект от той мерзости, что с ней проделывали. Вроде бы какие-то виды загрязнения среды оказывали такое же действие – впрочем, Амос не помнил. Кларисса убила многих, но и ему приходилось убивать, так или иначе. Странновато, что он уйдет, а она останется. Она жалела обо всем, что сделала. Может, в этом и заключалась разница. Раскаяние и наказание – две стороны кармической монеты. А может, Вселенная просто бьет наугад. Не похоже, чтобы этот Конечек в чем-то раскаивался, а все равно он заперт здесь.

Амос хотел уже высвободить руку, когда включилась сирена. Кларисса распахнула глаза и села, сразу придя в сознание, без тени сонливости. Может, она вовсе и не спала.

– Что это? – спросила она.

– Я тебя хотел спросить.

– Никогда еще такого не слышала, – покачала головой девушка.

Амос воспользовался поводом вернуть себе свою руку. Он подошел к двери, но его сопровождающая оказалась в камере раньше. Пистолет она обнажила, хотя ни в кого не целилась.

– Простите, сэр. – Голос ее звучал тоньше, чем прежде. Напугана или взволнована? – Этот корпус изолирован. Боюсь, что должна просить вас остаться на время здесь.

– На какое время? – осведомился Амос.

– Не знаю, сэр. Пока не снимут карантин.

– Что-то случилось? – спросила Кларисса. – Ему что-то угрожает?

Хороший ход. Тюремщица плевать хотела на опасность для заключенной, поэтому девушка спрашивала о посетителе. И все равно из конвоирши не удалось бы вытянуть ни слова, не пожелай та говорить. Однако она пожелала.

– Три часа назад в Марокко упал метеорит, – сказала она, перейдя к концу фразы на вопросительную интонацию.

– Да, я видел что-то такое в новостях, – вспомнил Амос.

– Как же его пропустили? – удивилась Кларисса.

– Шел очень-очень быстро, – ответила охранница. – Его разогнали.

– Боже! – выдохнула Кларисса так, словно ее ударили под дых.

– Нарочно скинули камень? – переспросил Амос.

– Не один, – поправила охранница. – Второй упал примерно пятнадцать минут назад посреди Атлантики. Цунами ожидают от Гренландии до Бразилии, чтоб их так и растак.

– И в Балтиморе?

– Всюду. Везде. – Влажные глаза тюремщицы стали дикими. От страха или от горя – было не понять. Она взмахнула пистолетом, который сейчас никого не мог напугать. – Мы закрыли тюрьму, пока ситуация не прояснится.

– Что прояснится? – спросил Амос.

Ему ответила Кларисса:

– Последний ли это камень, или нужно ждать еще ударов.

В наступившем молчании не было заключенной, тюремщицы и посетителя. Просто трое людей в одной комнате.

Минута миновала.

– Я сообщу новости, как только они будут, сэр.

Амос мысленно перебрал варианты – очевидные и немногочисленные.

– Эй, постойте. Понимаю, что зрелище не развлекательное, но нельзя ли включить этот экран на новостной канал?

– Доступ для заключенных только из общих помещений.

– Понятно, – согласился Амос, – но ведь я‑то не заключенный?

Женщина опустила взгляд, пожала плечами. Потом, достав ручной терминал, отпечатала несколько строк текста, и пустой серый экран ожил. Бледный мужчина с широкими мягкими губами заговорил с середины фразы: