Игры Немезиды

— Знаешь, что я думаю? Думаю, что тебе скучно и одиноко, и ты ищешь, чем бы отвлечься. Не нужно рушить организацию, которую я выстраивал всю свою жизнь, только чтобы чем-нибудь себя анять.

— Но корабли пропадают. Даже если их похищает не Медина, то кто-то другой. Не думаю, что мы можем это игнорировать и надеяться, что всё устаканится.

— Ремонтируй свой корабль, Джим. Ремонтируй корабль и собирай обратно свой экипаж. Эти пропавшие корабли не твоя забота.

— Спасибо за кофе, — сказал Холден, поднимаясь, чтобы уйти.

— Ты ведь не оставишь это, да?

— А ты как думаешь?

— Я думаю, — сказал Фред, — что, если ты мне что-нибудь испортишь, тебе придётся за это заплатить.

— Понял, — сказал Холден с ухмылкой. — Буду держать тебя в курсе.

Как только он вышел за дверь, он представил себе улыбающегося Миллера, говорящего: "Можно сказать, что ты наткнулся на очень интересный вопрос, когда никто не хочет, чтобы ты нашёл на него ответ".

Глава 9: Наоми

Давным-давно жила-была астерская девочка по имени Наоми Нагата, а теперь её имя носит женщина. И хотя разница между этими двумя складывалась постепенно — день за днём, час за часом, минута за минутой, — их диаграммы Венна едва ли пересекались. Все связи, что можно было оборвать, она оборвала много лет назад. Но некоторые всё же остались, вопреки её стараниям. По большей части ей удавалось избегать связанных с ними проблем.

— Приятного пребывания на Церере, — сказал таможенный офицер, его глаза уже переключились на мужчину, стоящего позади неё. Она кивнула, вежливо улыбнулась сквозь россыпь волос и вышла в широкие коридоры космопорта. Ещё одно лицо среди миллионов других.

Станция Церера была самым большим городом в Поясе. Примерно шесть миллионов человек в выдолбленном астероиде диаметром в сотни километров. Она слыхала, что в некоторые дни через один только порт может проходить транзитом до миллиона человек. Большую часть её жизни станция была символом колонизации внутренних планет. Оплот врага на родной астерской земле.

За пределами космопорта в коридорах было тепло, почти жарко: энтропия города попалась в ловушку космического вакуума, как в колбу термоса. Влажность сделала воздух тяжёлым, и вдыхать запах тел и высохшей мочи было словно видеть улыбку старого друга. С трёхметровых экранов орала реклама буровых установок, а секундой позже — высокой моды; их шум был лишь частью постоянной, ревущей симфонии голосов, картов и механизмов. Новостной канал показывал кадры сражения где-то на Земле. Очередной мятежный культ или обычный межнациональный конфликт с призывами к кровопролитию, важный только потому, что он происходит на Земле. Даже для астеров, многие поколения которых называли этот кусок камня домом, Земля была символическим местом. Колыбелью человечества, твёрдо стоящей ботинком на шее астеров. На экране бледнокожий человек с залитой кровью головой держал в руках книгу. Вероятно, священную. Он кричал, его рот кривился от ярости. Убей кто-нибудь стольких же жителей Пояса, это не станет новостью. Даже теперь.

Она повернула в направлении вращения станции в поисках палатки с едой, где продавали бы что-нибудь вкусное. Как и на любой другой станции, здесь всегда была продукция корпораций. Теперь, когда Церерой управлял АВП, появились и другие варианты. Дхежет и яичный карри, лапша с имитацией говядины, красные кибблы[Зажаренные пряные шарики из бобовой пасты]. Еда её детства. Астерская еда. Кухня "Росинанта" была разработана марсианским флотом, и ассортимент блюд, предлагаемый ею, всегда был питательным, обычно хорошим, а иногда и превосходным. Но это была не её еда.

Она остановила свой выбор на красных кибблах из ободранного киоска, бока которого были плотно оклеены многими поколениями флаеров ночных клубов. Они подавались в коричневом лотке из прессованных обрывков, который удобно лёг в её левую ладонь, с пластиковой лопаткой, похожей на сплющенную ложку. Первый же кусочек наполнил её рот вкусом тмина, а разум — покрытыми пылью воспоминаниями. На мгновение она оказалась в своей койке, на корабле Тио Крижтека, склоненная над белой керамической миской, которую она когда-то любила и о которой забыла на долгие годы, и тихонько ела, пока остальные пели на камбузе. Тогда её было не больше шести лет, но воспоминание оказалось свежим и ярким. Она откусила ещё кусочек, смакуя его. И в тот же момент заметила идущего за ней мужчину.

Он был худым, даже для местного. Его волосы, грязно-серые, зачесанные назад, напоминали сложенные птичьи крылья. Он стоял где-то в пятнадцати метрах от неё и с легкой скукой смотрел новости. Она не могла сказать, что именно привлекло к нему её внимание и убедило, что он следит за ней. Может быть, его взгляд, все время как будто случайно направленный мимо нее, или его поза.