Игры обмена

С другой стороны, низкая монета непрестанно обесценивалась относительно монеты высокой. Каково бы ни было положение с деньгами в национальном масштабе, мелкий люд, таким образом, неизменно страдал от непрерывной девальвации. Так, в Милане в начале XVII в. мелкие деньги состояли из терлин (terline) и сезин (sesine) — монеток, которые некогда чеканились из биллона, [но] сделались затем простыми кусочками меди. Парпальоле (parpagliole), содержавшие немного серебра, имели более высокую стоимость. В общем терлины и сезины служили (чему способствовала небрежность государства) [как бы] бумажными деньгами, курс которых все время снижался¹⁵⁶. Точно так же во Франции д’Аржансон в августе 1738 г. записывает в своем «Дневнике»: «Нынешним утром обнаружилось снижение стоимости монет в два су, каковое составило два лиара; это четверть общей стоимости, что весьма много»¹⁵⁷.

Все это влекло за собой определенные последствия. В промышленных городах с пролетариатом и предпролетариатом заработная плата в монете тем самым начинала понижаться относительно цен, которые повышались легче, нежели заработная плата. То была одна из причин, по которым лионские ремесленники восставали в 1516 и 1529 гг. В XVII в. такие внутренние девальвации, которые до того обрушивались главным образом на большие города, как чума распространяются на малые города и на местечки, где искали прибежища промышленность и масса ремесленников. Ж. Жентил да Силва, у которого я заимствовал эту важную подробность, полагает, что в XVII в. Лион накинул сеть денежной эксплуатации на окружавшие его деревни¹⁵⁸. Конечно, следовало бы доказать реальность этого возможного завоевания. Во всяком случае, было продемонстрировано, что монета не была тем нейтральным флюидом, о котором еще толкуют экономисты. Да, монета — это чудо обмена, но она же и надувательство на службе привилегий.

Для купца или обеспеченных людей игра оставалась простой: возвращать в обращение биллон, как только они его получают, и сохранять только ценные монеты со значительно более высокой покупательной способностью, нежели их официальный эквивалент в «черной монете», как говорилось. Именно такой совет дает кассиру руководство по торговому делу (1638 г.)¹⁵⁹: «Пусть в тех платежах, что он производит, он обращается к монете, каковая в это время менее всего ценится». И конечно же, пусть он накапливает сколь возможно более сильной монеты. Такова была политика Венеции, которая регулярно избавлялась от своего биллона, отправляя его целыми бочками в свои островные владения на Леванте. Таковы были и детские плутни тех испанских купцов XVI в., которые привозили медь для чеканки монеты на монетный двор в Куэнке, в Новой Кастилии: эту биллонную монету они ссужали мастерам-ткачам города, нуждавшимся в ней для закупки необходимого их мастерским сырья, оговаривая при этом, что возврат ссуды будет производиться в серебряной монете в тех городах или на тех ярмарках, куда мастера отправятся продавать свои сукна¹⁶⁰. В Лионе около 1574 г. посредникам запретили «отправляться навстречу товарам, дабы их скупать», но также и «обходить гостиницы и частные дома, дабы скупать золотые и серебряные монеты и устанавливать цены по своему усмотрению»¹⁶¹. В Парме в 1601 г. хотели разом положить конец деятельности денежных менял (bancherotti), которых обвиняли в сборе хороших, серебряных и золотых монет и в вывозе их из города с тем, чтобы ввозить туда монету низкую или плохого качества¹⁶². Посмотрите, как поступали во Франции иноземные купцы, в особенности голландцы, в 1647 г.: «Они посылают своим агентам и комиссионерам монету своей страны, сильно истершуюся или же намного более низкой пробы сплава, нежели наши монеты. И они этой монетою оплачивают товары, кои покупают, сберегая лучшие монеты наши, каковые они отправляют в свою страну»¹⁶³.

Ничего не было проще, но, чтобы в этом преуспеть, требовалось занимать позицию силы. Вот что повышает наше внимание к тем постоянным нашествиям плохих монет, которыми изобилует общая история денег. Не всегда это были спонтанные или невинные операции. С учетом этого что же, собственно, предлагал Исаак де Пинто¹⁶⁴, когда давал Англии, которой часто не хватало звонкой монеты, этот с первого взгляда немного странный, но серьезный совет, а именно: ей бы следовало «еще более умножить [количество] мелкой монеты, по примеру Португалии»? Может быть, то был способ иметь больше монеты для маневра на самом верхнем этаже торговой жизни? Пинто, португалец и банкир, несомненно, знал о чем говорил.