Игры обмена

Как бы то ни было, богат ли торговец или беден, но торговля вразнос стимулировала и поддерживала обмен, она его распространяла. Но там, где ей принадлежал приоритет, обычно наблюдалось — и это доказано — некоторое экономическое отставание. Польша отставала от экономики Западной Европы, и вполне логично: разносчик будет в ней царить. Не была ли торговля вразнос пережитком того, что на протяжении веков было некогда нормальной торговлей? Разносчиками были сири (syri) поздней Римской империи²⁵⁰. Образ торговца на Западе в средние века — это образ запыленного, забрызганного грязью странника, каким и был разносчик во все времена. Пасквиль 1622 г. еще описывал этого торговца былых времен с «сумкой, висящей на боку, в башмаках, у которых кожа только на мысках»; жена следует за ним, прикрытая «большой шляпой, опущенной сзади до пояса»²⁵¹. Да, но в один прекрасный день эта пара бродяг устраивается в лавочке, меняет кожу и оказывается не такой уж нищей, как это казалось.

_{Лавка аптекаря. Фреска из замка Иссонь в Валле-д’Аоста, конец XV в. Фото Скала.}

Разве в разносной торговле, по крайней мере среди владельцев повозок, не было богатых в потенции купцов? Удачный случай — и вот они выдвинулись. Именно разносчики создали почти повсюду в XVIII в. скромные деревенские лавки, о которых мы говорили. Они даже пошли на штурм торговых центров: в Мюнхене владельцы 50 итальянских или савойских фирм XVIII в. вышли из преуспевших разносчиков²⁵². Аналогичное внедрение могло происходить в XI и XII вв. в европейских городах, в то время едва достигавших размера деревень.

Во всяком случае, деятельность разносчиков, кумулируясь, возымела массовый эффект. Распространение народной литературы и альманахов в деревнях было почти целиком их делом²⁵³. Все богемское стекло в XVIII в. распространяли разносчики, будь то в Скандинавских странах, в Англии, в России или в Оттоманской империи²⁵⁴. Просторы Швеции в XVII и XVIII вв. были наполовину безлюдны: редкие населенные пункты, затерянные в огромном пространстве. Но настойчивость мелких странствующих торговцев родом из Вестергётланда или Смоланда позволяла сбывать там разом «подковы, гвозди, замки, булавки… альманахи, книги благочестивого содержания»²⁵⁵. В Польше странствующие торговцы-евреи взяли на себя от 40 до 50 % торговли²⁵⁶ и восторжествовали также и в германских землях, уже отчасти господствуя на прославленных лейпцигских ярмарках²⁵⁷.

Так что торговля вразнос не всегда шла следом, не раз она бывала расширением рынка первопроходцами, захватом его. В сентябре 1710 г. Торговый совет в Париже отверг прошение двух авиньонских евреев, Моисея де Валлабреге и Израэля де Жазиара, которые хотели бы «продавать ткани шелковые, шерстяные и прочие товары во всех городах королевства на протяжении шести недель в любое время года, не открывая лавки»²⁵⁸. Такая инициатива торговцев, которые явно не были мелкими разносчиками, показалась «весьма вредной для торговли и интересов подданных короля», неприкрытой угрозой лавочникам и местным купцам. Обычно взаимное положение бывало обратным: оптовые купцы и крупные (или даже средние) лавочники держали в руках нити торговли вразнос, оставляя для этих упорных распространителей «неликвиды» [непроданные товары], которые заполняли их склады. Ибо искусство разносчика — это продавать малыми количествами, вторгаться в плохо обслуживаемые зоны, увлекать колеблющихся. И он для этого не жалел ни труда, ни речей своих, наподобие лоточника наших [парижских] бульваров, одного из его наследников. Расторопный, смешливый, с живым умом — таким он предстает в театре; и ежели в одной пьесе 1637 г. молодая вдова в конечном счете не выходит замуж за слишком красивого краснобая, то вовсе не потому, что он не казался ей соблазнительным:

Бог мой, какой он забавник! Если бы мне понадобилось
И я бы этого захотела, он возжелал бы и меня.
Но прибыль, о которой он заставляет кричать сплетниц,
Не смогла бы нам за год доставить и дырки в нужнике²⁵⁹

.