Игры обмена

На самом деле ростовщичеством занималось все общество — государи, богачи, купцы, обездоленные, да к тому же церковь, — общество, которое пыталось скрывать запрещенную практику, осуждало ее, но прибегало к ней, отворачивалось от ее носителей, но терпело их. «К заимодавцу идут тайком, как ходят к публичной девке»³⁵¹, но к нему идут. «И ежели бы я, Марино Сануто, был в составе Сената (Pregadi), как в прошлом году… я выступил бы с речью… дабы доказать, что евреи столь же необходимы, как и булочники»³⁵². Так заявил в 1519 г. венецианский дворянин. Впрочем, в данном случае евреи были хорошим прикрытием, потому что ломбардцы, тосканцы и выходцы из Каорсо^*FF, какими бы они ни были христианами, в открытую занимались денежными ссудами под залог и иными займами под процент. Однако же то там, то тут заимодавцам-евреям удавалось завоевать рынок ростовщических операций, в частности начиная с XIV в. в областях севернее Рима. Во Флоренции их долго держали на расстоянии; проникли они туда в 1396 г., обосновались там в большом числе к моменту возвращения из изгнания Козимо Медичи в 1434 г., а три года спустя группа евреев получила монополию на выдачу ссуд в городе. Характерная деталь: они устраивались в тех же самых банках и под теми же вывесками, [что и их предшественники — заимодавцы-христиане]: «Банко делла Вакка», «Банко деи куатро Павони»…³⁵³

Во всяком случае, евреи или христиане (когда дело не касалось священнослужителей), они пользовались одними и теми же средствами: ложными продажами, ложными векселями на ярмарки, фиктивными цифрами в нотариальных актах. Эти приемы становились частью нравов. Во Флоренции, городе раннего капитализма, это чувствуется уже с XIV в. по самому тону случайного замечания Паоло Сассетти, доверенного человека и компаньона Медичи. В 1384 г. он писал по поводу одного перевода векселя, что доход с него составил «больше 450 ф [лоринов] процента, или роста, ежели вам так угодно его называть» (“piu di f[iorini] quatrocento cinquanta d'interesse, о uxura si voglia chiamare”). He любопытно ли наблюдать появление слова «процент» (interesse) в контексте, который его избавляет от уничижительного значения слова «рост» (uxura)³⁵⁴? Посмотрите также, с какой естественностью Филипп де Коммин жаловался на то, что, поместив деньги в отделение банка Медичи в Лионе, он получил слишком мало процентов: «Сей прирост для меня весьма скуден» (ноябрь 1489 г.)³⁵⁵. Деловому миру, вступившему на такой путь, вскоре нечего будет (или очень мало чего) страшиться мер, принимавшихся церковью. Разве не ссужал один флорентийский меняла в XVI в. деньги под процент, достигавший почти 20, а зачастую и намного превышавший 20³⁵⁶? Церковь стала столь же милосердной к дурным поступкам купцов, как и к грехам государей.