Наконец, [всякая] ярмарка без исключения была местом сбора актерских трупп. С тех времен, как она стала происходить на парижском Крытом рынке (Halles), на сен-жерменской ярмарке начали устраивать театральные представления. «Князь дураков» („Prince des sots") и «Мать-дурочка» („Mère sotte"), которые были в программе [ярмарки] в 1511 г., продолжали средневековую традицию фарсов и сотий^*AO, о которых Сент-Бёв говорил: «Это уже был наш водевиль»³¹⁸. Вскоре к этому добавится итальянская комедия, которая после того, как минет великая мода на нее, найдет последнее свое убежище на ярмарках. На ярмарке в Карпантра в 1764 г. «Гаэтано Мерлани и его флорентийская труппа» предлагали [зрителям] «комедии», Мельхиор Матьё де Пиолан — «конные игры», а Джованни Гречи — «театральные пьесы», которые он использовал для того, чтобы в антракте продавать свои снадобья³¹⁹.

Зрелища можно было увидеть и на улицах: в Карпантра — шествие по случаю открытия [ярмарки] «консулов в капюшонах, предшествуемых фурьерами в длинных одеждах, несшими серебряные булавы»³²⁰, официальный кортеж статхаудера

_{Народное гулянье на ярмарке в Голландии в начале XVII в. Деталь картины Давида Винкбонса. Лисабон, Национальный музей старинного искусства. Фото Жиродона.}

в Гааге³²¹; короля и королеву сардинских на ярмарках в Алессандрии³²²; герцога Моденского «с его экипажами» на ярмарке в Реджо-нель-Эмилия и так далее. Джованни Бальди, тосканский комиссионер, отправившийся в Польшу, дабы собрать там неуплаченные торговые долги, прибыл в октябре 1685 г. на лейпцигскую ярмарку. И что же нам откроют его письма об ярмарках, находившихся в ту пору в полном расцвете? Так вот, не что иное, как прибытие его высочества герцога Саксонского «с многочисленной свитою из дам, сеньеров и немецких князей, приехавших повидать самые примечательные вещи этой ярмарки. Дамы, как и сеньеры, появляются в столь великолепных костюмах, что этому можно лишь поражаться»³²³. Они составляли часть зрелища.

Развлечение, бегство от забот, светские увеселения — были ли они логическим завершением этих обширных представлений? Иногда — да. В Гааге, которая едва ли была политическим сердцем Голландии, ярмарки были для статхаудера главным образом случаем пригласить к своему столу «благородных дам и господ». В Венеции ярмарка Вознесения (de la Sensa), которая длится две недели, была театрализованным и ритуализованным действом: на площади Св. Марка размещались балаганы иноземных купцов, мужчины и женщины выходили из дому в масках, и дож, как в былые времена, обручался с морем против церкви Сан-Николо³²⁴. Но представьте себе только, что на ярмарке Вознесения ежегодно толклось больше 100 тыс. приезжих, являвшихся [сюда], чтобы развлечься и насладиться зрелищем удивительного города³²⁵. Точно так же в Болонье ярмарка Поркетта сопровождалась огромным праздником, одновременно, и народным, и аристократическим. И в XVII в. каждый год на Пьяцца Маджоре (Piazza Maggiore) воздвигали по этому случаю временные театральные декорации, всякий раз другие, о причудливости которых рассказывают картины собрания Insignia, сохраняемые в архивах³²⁶. Наряду с театром возводились немногочисленные «ярмарочные лавки» — не для крупных дел, а, по всей видимости, для скромных забав публики. В Лондоне ярмарка св. Варфоломея (Bartholomew Fair) тоже служила местом простых народных развлечений, «без серьезных оборотов»³²⁷. То была одна из тех последних настоящих ярмарок, созданных для того, чтобы вызвать в памяти — если в том была нужда! — дух народного гулянья, вседозволенности, жизни навыворот, того, чем и были все ярмарки, более и менее оживленные. Справедливо говорит пословица: «С ярмарки возвращаешься не так, как с рынка»³²⁸.

Напротив, сен-жерменская ярмарка в Париже, единственная в столице, где жизнь еще била ключом, при всех своих увеселениях — вспомним хотя бы о прославленных ночных шествиях («nocturnes»), с их тысячами факелов, куда стекалось множество публики, — сохраняла и свою торговую сторону. Она представляла случай для массовой продажи тканей, сукон, холстов, за которой следила богатая клиентура, чьи кареты ставились в специальном «паркинге»³²⁹. И этот образ более соответствует, нежели предыдущие, обычной реальности ярмарок, бывших прежде всего местом торговых встреч. В феврале 1657 г. двое изумленных голландских гостей замечают: «Побывав там и принимая во внимание сие великое разнообразие дорогостоящих товаров, надобно признаться, что Париж есть центр, где находишь все, что есть на свете самого редкого»³³⁰.

ЭВОЛЮЦИЯ ЯРМАРОК