Игры писателей. Неизданный Бомарше

– Прощайте, лейтенант... Занавес! И раздался щелкающий смешок.

Всемогущий циник перед смертью стал сентиментален. 26 декабря 1820 года Жозеф Фуше, носивший титул герцога Отрантского, умер в Триесте.

Комедия закончилась.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

В тот день Шатобриан вернулся домой поздно. Шестнадцать лет назад была продана Волчья долина. Шестнадцать лет прошло... Кем он только не был за это время: министром, послом, пэром Франции... Где только не жил: в Берлине, Лондоне, Риме... И вот все в прошлом... Четыре года назад он ушел из политической жизни. Все вернул: и титул пэра, и пенсию. И вот опять жил в Париже.

Он прошел в кабинет, сел за стол. Последнее время он все чаще сидел за столом и ничего не писал. Просто сидел...

Вчера умер Лафайет... Его хоронили на кладбище Пикпюс, где были похоронены убиенные революцией, так успешно начатой Лафайетом. На заседании Палаты после торжественного объявления о его смерти в зале раздался... смех! Когда-то в «Монитере» после заметки о казни Людовика Шестнадцатого шло объявление: «Амбруаз. Комическая опера». А три строчки о смерти Наполеона... Человечество!

Впрочем, мир, который он и Лафайет видели из колыбели, давно исчез.

Все меньше становится нас – собеседников великих людей и свидетелей великих событий. Последние обломки Галантного века...

Вечер. Солнце заходило за шпиц Собора Инвалидов... И где-то в волнах Млечного Пути, в океане солнечных вод, в расплавленном металле света – сырца будущих миров – плыла наша планета... Как мал человек на этом мельчайшем атоме, как жалок срок его жизни... «Краткодневен век его и пресыщен печалями... Как цветок, он выходит и опадает, убегает, как тень, и не останавливается...»

Можно было писать «Послесловие». Он открыл нижний ящик стола, где лежали дневник Ферзена и та рукопись.

И сразу понял: она рылась в его бумагах... И тогда он услышал ее шаги. Селеста вошла (ворвалась!) в комнату. Она не умела быть сдержанной. Гнев, гнев... Он не обернулся.

– Какая гадость, – зашептала она прямо от двери. – Мало того, что ты не любишь меня... ты не любишь и себя... И поверь, в отличие от тебя, Бомарше любил своих родственников. Но забавно – ты о них даже не вспомнил... даже не упомянул! В этом весь ты! А у него были жена, дочь, сестра... ион любил их! И никогда Бомарше не ушел бы сам из жизни... хотя бы ради них!.. Но автор бессердечен! Ты готов выставить на позор и его, и меня, и даже себя!

Шатобриан пытался говорить, как опасно рыться в чужих бумагах и какое это дурное воспитание, в конце концов... Но Селеста не слушала. Она только горько рыдала, как рыдают обиженные дети, и все повторяла:

– Нет, нет... ты не любишь меня...И ушла, хлопнув дверью.

Шатобриан вздохнул. К концу жизни женщины вновь начинают править нами. Кажется, Бомарше сказал: «После рождения и перед смертью – их власть».

Так что Селеста была не права... он любил ее.