Игры по чужим правилам

Спустя несколько секунд, подруга заторможено повернула голову. Она точно бы смотрела мимо меня и молчала, вероятно, пытаясь выудить из одурманенной лекарствами памяти, кто именно из знакомых неловко переминался на пороге. Желудок завязался в тугой узел, и во рту появилась горечь.

Мама оказалась права, не стоило приезжать. Видеть близкого человека в подобном состоянии, являлось настоящей пыткой, а я была слабая, очень слабая.

— Привет. — Подойдя, я присела на самый краешек кровати.

— Ты вернулась, — наконец, узнавая меня, невнятно пробормотала Катя.

— Да. — Я запнулась, а в горле снова запершило. — Вернулась.

— Мне не нравилось, кем ты была. Нелюдем.

Глаза закололо от слез, но едва ли подруга сейчас замечала чужие переживания. Она находилась в своем собственном мире, навеянном успокоительными пилюлями. Наверное, в том мире, как в грустной песне американского рокера, никогда не умирали хрупкие бабочки.

— Ян говорил ужасные вещи о тебе, обо всех, и я верила. Верила, хотя ты моя единственная настоящая подруга, — Катюша скривила горестную гримасу. — Он подарил мне подвеску. Очень красивую, с жемчужиной. Помнишь, подвеску с черной жемчужиной?

— Ты, главное, не волнуйся, — прошептала я и осторожно сжала ледяные пальчики бредящей девушки, — иначе меня отсюда выставят.

Она растерянно оглядела палату и, перескакивая с темы на тему, жалобно попросила:

— А ты привезешь сюда розового кролика? Он остался один дома. Наверное, ему одиноко.

— Кролика? — переспросила я, припоминая ядовито-розовую плюшевую игрушку с огромными ушами. — Без проблем.

Вдруг Катя оживилась, и в ее взгляде вспыхнул безумный огонек.

— Я тебе забыла кое-что показать!

Судя по изменившемуся настроению подруги, мы затронули одну из запрещенных тем.

— Потом, — спохватилась я, но девушка уже раскрывала ворот простенькой ночной сорочки. Кожу на груди Катерины, как раз под ключицами, обезображивала неумелая татуировка. Я смотрела на солнце с похожими на изогнутые кинжалы лучами и боялась дышать. Горло сдавил спазм.

— Что скажешь? — Катя смотрела на меня огромными сумасшедшими глазами с неестественно расширенным зрачком.

— Красиво, — оцепенело выдавила я, прижимая ко рту ладонь…

Кажется, придти в себя мне удалось только в коридоре. Судорожно глотая ртом воздух, я привалилась спиной к холодной стене и сосредоточилась на том, чтобы справиться с острым приступом тошноты.

— Александра, ты как здесь очутилась? — перекатом пронесся в тишине басовитый оклик.

С диковатым видом я оглянулась. Рыжеволосый, импозантный отец в докторском халате, накинутом поверх костюма, стоял в окружении ватаги молодых людей. Похоже, на попечение папули снова прислали практикантов из медицинского института, и теперь бедолага, толком не придумав, чем занять юных гениев, проводил экскурсию по отделению. Студенты изучали меня жадными взглядами, вероятно, нафантазировав, что накрыли сбежавшую пациентку.

— Мне нужно идти, — хрипло прошептала я и, прижав руку к саднящей груди, закашлялась. Больше не получилось выдавить ни слова — на меня опять напала болезненная немота.

На ходу стянув мамин халат, я бросила его на один из стульев, жавшихся к крашеной стене, и выбежала из здания. За спиной с треском захлопнулась дверь.

Дорога до дома подруги прошла, как в густом тумане. Улицы смешивались в серые монолиты, без цветных оттенков. Звуки города превратились в сплошной гул, так что безмолвие подъезда практически оглушило.

Запасной ключ от Катиной квартиры хранился у соседки по лестничной клетке, милой старушки, живущей с маленькой визгливой собачкой. Прежде чем выдать связку, бабушка попыталась устроить мне допрос с пристрастием, но, туговатая на оба уха, так и не сумела разобрать шипящего шепота.

В единственной комнате царили порядок и умиротворение. О том, что хозяйка не появлялась несколько дней, свидетельствовали лишь пыль на телевизоре да высохшая земля в кадке с пальмой. Пухлый розовый кролик сидел на кровати, косил пластмассовыми глазами и выглядел по-детски довольным существованием в спальне с ярко-желтым половиком на полу.

Тут мой взгляд упал на компьютерный стол, где рядом с монитором стояла старенькая настольная лампа. С понуро склоненного венчика плафона на длинной серебристой цепочке спускалась уродливая подвеска с крупной искусственной жемчужиной, о которой в бреду рассказывала Катя. Всего короткая секунда понадобилась, чтобы узнать украшение, когда-то доставленное мне с курьером.

Не в состоянии отвести глаз от безвкусной побрякушки, полная смутных догадок, я сделала шаг по направлению к столу и споткнулась о палас. Край отогнулся и приоткрыл кусочек рисунка, нанесенного белой краской прямо на вытертый линолеум. Резко дернув за уголок, я отодвинула половик. Под ним была начертана пятиконечная звезда, и каждую вершину увенчивали символы в виде солнца с кривыми лучами. Пол усеивали капли черного воска и размазанные бурые кляксы засохший крови. Следы страшного ритуала заставили меня оцепенеть.

— Ты знаешь, что любопытство погубило кучу народа? — прозвучал за спиной холодный голос Яна, и я резко оглянулась.