Игры Предвечных

Колеблющаяся пелена тумана поглотила людей мгновенно, отсекая звуки человеческого мира, словно на их головы одновременно накинули плотные мешки. Зато зловещее потрескивание, трение чего-то мокрого и большого, щелкание и шелест стали слышны гораздо громче. Всадники едва различали силуэты мертвых деревьев, и то, лишь когда те оказывались на расстоянии вытянутой руки. Кони волновались, пятясь и подергивая головами, однако вплавленные между их ушей серебреные руны до времени удерживали животных в повиновении. Факелов не зажигали. Воинам было известно давно, что огонь отпугивает нечисть, но, одновременно, привлекает ее внимание. Приказ принцессы Марики дозволял высекать огонь только в самых крайних случаях, когда без этого уже было нельзя.

Копыта глухо шлепали по вязкой слизи. Мимо конников проплывали неясные очертания корявых веток, в которых кто-то копошился. В одном месте мгла колыхнулась, обдав всех вонючим гулким вздохом, будто зевком огромной смрадной пасти. В другом в клубах тумана ворочалось что-то тяжелое и большое, которое казалось выше, чем поставленные друг на друга три повозки. От острой тревоги из голов легионеров, которые сопровождали принцессу Марику, почти выветрился хмель. Что до лучниц, они едва себя помнили от страха.

Кедеэрн тоже почти протрезвел. В его разуме мысли о любимой женщине временно сменились тоскливыми размышлениями о том, что никто из конников заранее не обвязался веревкой, и найти дорогу обратно будет сложно. Еще он думал, что, возможно, в прошлый поход через мглу ему могло и померещиться свечение впереди, а значит, туману не будет конца, и теперь они идут навстречу гибели. Обидным казалось умирать сейчас, когда принцесса Марика была близка, как никогда раньше. Постепенно эта мысль заменила собой остальные. Центурион уже совсем решил было озвучить ее для своей повелительницы, когда случайно брошенный взгляд вперед удержал его от этого нелепого безумства.

Впереди в просветах тумана виднелось словно то же свечение, которое видели легионеры во время их предыдущей вылазки. Оно казалось едва различимым, но, вне всяких сомнений, там было что-то помимо привычной опостылевшей Прорвы. Похоже, что Марика тоже заметила его. Она жестом привлекла внимание центуриона и указала вперед. На ее лице с превеликим трудом Кедеэрн различил торжествующую улыбку. Но ответить на эту улыбку он не успел.

Внезапно его конь споткнулся. Центурион выругался про себя, с силой стиснув колени и выравниваясь в седле. Однако мигом позже от испуга он едва не выронил поводья.

То, что по тумане Прорвы он принял за поднимавшийся над дорогой корень, вдруг резко взмыло в воздух. Перед захрапевшими лошадьми между Марикой и ее телохранителем во мгле поднялось огромное щупальце. Принцесса вовремя дернула коня в сторону, и резко упавшее щупальце не успело сбить ее наземь.

Но все равно это было концом их игры в прятки. Раздался скрежет, и над конниками одно за другим стремительно взметнулись вверх новые щупальца. Почва, на которой гарцевали перепуганные кони, дрогнула и тоже стала медленно подниматься.

— Вперед! — гаркнула Марика, давай шпоры. — Вперед! На ту сторону!

Ее конь рванулся в галоп, но тварь, которая залегла на тропе, оказалась быстрее. Чудище, похожее на исполинского морского многонога, поднялось над пятящимися конниками, которые большую часть своих усилий тратили на то, чтобы совладать с лошадьми. Его многочисленные щупальца, казалось, были повсюду. Конь Марики, ближе всей оказавшийся к твари, натолкнулся на одно из ее щупальцев и упал, сбитый чудовищным толчком. Сама принцесса перекатилась из-под рухнувшего на нее огромного куска плоти, который сплошь усеивали шевелящиеся присоски. Коню же повезло меньше. Заливисто ржущее животное накрыло сразу, оборвав его отчаянный крик. Когда щупальце поднялось опять, оно было сплошь в крови.

— Езжайте вокруг! — надрывалась Марика, придерживая ушибленный бок и, поневоле, воплями привлекая к себе внимание чудища. — Обойдите его, вашу мать! В обход, сукины дети! В обход!!!