Игры рядом

Вежливая улыбка, которую до выезда очень хвалила Паулина и которая, как мне казалось, за последний час намертво вклеилась в мое лицо, как будто зажила отдельной жизнью. Я понимал, что улыбаюсь, но улыбки не чувствовал — я ее будто видел, со стороны, глупую, лживую, как две капли воды похожую на те улыбки, что дарили мне — и на ту, что я видел сейчас перед собой. Мне почему-то казалось, что женщина, протягивающая мне руку для поцелуя, тоже чувствует фальшь своей улыбки, тоже не ощущает ее частью себя и, может быть, ненавидит меня за то, что я это знаю.

— Леди Сейт-Аннен, — медленно повторил я, поднося к губам ее затянутую в кружевную перчатку руку. — Леди Лагивика Сейт-Аннен… шестая графиня Меллер, супруга… досточтимого сэра Лайама Меллера, рыцаря Соколиного Поля.

Паулина воззрилась на меня с изумлением, а леди Сейт-Аннен засмеялась от удовольствия.

— Всё верно, милорд, — сказала она; голос у нее был низкий, с грудной хрипотцой — видимо, она слишком часто употребляла табак, а может, и пила. — Наш род не столь древен и славен, как род графа Перингтона, но и мы оставили след в геральдической летописи королевства.

— Вы этого достойны, — сказал я.

Она была старой. Не думал я, что она такая старая. Наверное, под шестьдесят, а может, и больше. Толстый слой белил и пудры не только не скрывал, а подчеркивал ее возраст. Большие, всё еще красивые, хоть и почти выцветшие глаза были щедро подведены, вылезшие брови — тщательно и ровно нарисованы. Она носила тяжелый парик и глубокое декольте, обнажающее морщинистую плоскую грудь. Смотреть на нее было почти жутко. Но я смотрел. Смотрел, не в силах оторвать от нее взгляд: от обвислой кожи под подбородком, от грубо и вульгарно накрашенных губ, от ручейков вен на тощей, будто куриной, шее, заметных даже сквозь белила. Она довольно засмеялась, послав мне томный пристальный взгляд и царапнув веер длинными накладными ногтями.

— Моя дочь Арианна, — со значением проговорила леди Сейт-Аннен, слегка поворачиваясь к девушке, стоящей рядом с ней.

Девушке еще не исполнилось и шестнадцати, она была бледной, застенчивой и очень хорошенькой. Наверное, похожей на отца: русоволосой, сероглазой, с круглым личиком и робкой, почти незаметной улыбкой. Эта улыбка не жила от нее отдельной жизнью: эта улыбка была ее частью. Частью ее милого, честного лица, вспыхнувшего под моим прямым взглядом. Я не мог смотреть на нее иначе, хотя мне совсем не хотелось ее смущать. Она казалась такой… чистой. Хотя почти наверняка только казалась.

— Надеюсь, вы подарите моей Арианне кадриль? Бедняжка всего второй раз в свете, ей так неловко, — сказала леди Сейт-Аннен и засмеялась, когда ее дочь, побелев, вскинула маленький подбородок и сжала губы. Подбородок у нее оказался твердым и упрямым — мне это понравилось. Как и ее реакция на бестактность матери.

— Непременно, — стараясь быть вежливым, ответил я, но она побледнела еще сильнее и задрала подбородок выше. При всем моем невнушительном росте, она едва доходила мне до плеча, и потому смотрелось это особенно комично.

…— Благодарю вас, сударь, — с непередаваемым достоинством сказала она. — Я сама буду решать, кому дарить кадриль. А если изволите попросить, возможно, подарю и вам.

Леди Сейт-Аннен засмеялась громче, качая увенчанной париком головой. Казалось удивительным, как от столь бурной активности весь грим не рухнул с нее сплошным пластом, словно отслоившаяся штукатурка с ветхой стены.

— Ты невыносима, Арианна! Простите ее, милорд. Мы еще увидимся, я полагаю, — сквозь смех закончила она и снова послала мне долгий, томный взгляд из-под наклеенных ресниц. Потом взяла всё еще бледную дочь под руку и, кивнув Паулине, величаво уплыла в шумную пеструю толпу.

И только тогда я заметил, что гордая девица Арианна хромает.

— Эван, ты с ума сошел?! — потрясение проговорила Паулина, когда Сейт-Аннены скрылись. — Ты поэтому бросил Флейм? Тебя потянуло на старух?!

— Прекрати, — резко сказал я, все еще глядя туда, где только что скрылась престарелая прелестница со своей хромой дочкой. — Почему она так ведет себя с ней?

— А ты не понимаешь? Девчонка уже второй сезон не может найти себе пару. Знаешь, как ее называют? Арианна-хромоножка. Будь у ее отца громкий титул или тугой кошелек, это не составило бы проблемы. Но у него нет ни того, ни другого. Вот старуха и ненавидит ее.

— Ненавидит? Собственную дочь?

— Конечно. Это ее позор. И тягость. Если бы она могла, давно бы от нее избавилась.

Позор. И тягость. Избавилась бы, если б могла. Так за чем же дело стало, леди Лагивика? Вам ведь не впервой.

— Лучше скажи, откуда ты ее знаешь?

Я повернулся к Паулине. Она смотрела на меня удивленно, но без интереса. Я выдержал паузу, и она успела пару раз стрельнуть глазами по сторонам, выглядывая знакомых.

Сказать тебе, Паул? Тебе?.. Пожалуй, нет. Мы ведь никогда ничего не рассказываем… помнишь?

— Я читал Книгу Лордов, — коротко ответил я. — Бывает полезно.

— Ее же Ларс читает.

— Это повод, чтобы ее не мог читать я? — Она умолкла. Пожала плечами. Сказала:

— Ну, как знаешь.