Игры рядом

— На вот, — он пододвинул ногой к кровати мелкий деревянный таз. — Если блевать надумаешь. Только мимо не попади. Хозяйка и так криком изошлась, пока я тебя сюда волок. У нее, видишь ли, приличное заведение. Не хватало еще ей, дескать, за пьянчугами всякими подтирать. Мать твою, чтобы на меня хоть когда-нибудь бабы орали… — Он скрежетнул зубами и отвернулся. — Ночь поспи, я утром приду. Может, второго коня достану. Если чего надо будет, кликни эту мегеру. Я ей за двоих заплатил.

На «спасибо» сил тоже не было, к тому же я сомневался, что в моем спасибо кто-либо нуждался. Ларс ушел, плотно прикрыв дверь. Уже совсем стемнело. Пока дверь была приоткрыта, с лестницы в мансарду проникал тусклый свет, но теперь исчез и он.

Я неуклюже повернулся набок, снова свесился с кровати. Дно таза было прямо перед моим лицом. Я закрыл глаза.

И открыл их, когда уже светало. Голова болела поменьше, рот очистился, и я определенно протрезвел. Теперь сильнее всего меня мучил стыд, но это была справедливая расплата.

Я встал и разминался минут десять, пытаясь вернуть гибкость онемевшим мышцам, потом, потянувшись напоследок так, что захрустели позвонки, бросил взгляд на пустой кувшин и вдруг вспомнил слова Ларса. Я ценил его благородные порывы, но в этом городе у меня еще оставались кое-какие дела. Наверное, к сожалению.

Я спустился вниз и под неприязненным взглядом молодой, но очень стервозной с виду хозяйки вышел на улицу. Это и правда были трущобы, вероятно, самый вонючий и вшивый район Старой Мелодии: вонь вместо воздуха, грязь вместо дороги и крысы вместо жителей. Надо будет потом одежду перетрясти, еще блох наберусь…

Этого района я совсем не знал и пробродил не меньше часа, прежде чем вышел в смутно знакомый квартал. Еще только-только рассвело, кое-где ранние уличные торговцы начинали выгружать товар, прохожих было мало, но смотрели они на меня крайне подозрительно. Я и в самом деле, должно быть, выглядел странно: на мне всё еще были тряпки графа Перингтона, только они порядком поизмазались в грязи и блевотине, всё это успело засохнуть и вкупе с намертво въевшимися винными пятнами смотрелось, вероятно, весьма импозантно. Один раз я встретил уличный патруль, командир которого проводил меня очень долгим взглядом, но я распрямил плечи и прошествовал мимо, не соизволив даже посмотреть на него, и меня не тронули. Должно быть, они были в курсе праздника в Ладаньерском замке, и помятые дворяне, не пойми где и как проведшие ночь, этим утром были в городе не в диковинку.

У ворот Паулины возникла заминка: привратник Перингтонов не отличался понятливостью городской стражи и, не узнав меня, впустить не пожелал. С полчаса я уговаривал его позвать госпожу, и когда он уже всерьез собрался надавать мне пинков, его остановил проходящий мимо кучер, который, кажется, вел карету Паулины в тот день, когда она подобрала меня на улице Первых Пекарей. Меня впустили, чопорно извинившись, хотя в глазах кучера явственно читалось, что он думает о родственнике госпожи, то и дело вляпывающемся в более чем сомнительные истории.

Впрочем, что думают все кучера в мире, мне было абсолютно наплевать — я мечтал о горячей ванне, чашке рома и теплой постели. Я надеялся, что Паулина и ее муж еще спят, поэтому был неприятно поражен, когда, проходя мимо гостиной, услышал приглушенные голоса. Был шанс проскочить мимо незамеченным, но, на мою беду, дверь в гостиную оказалась открыта. Положившись на милость Троих, я шмыгнул мимо двери и уже считал себя спасенным, когда из комнаты раздался взволнованный крик:

— Эван!

Скрипнув зубами, я развернулся. Паулина, одетая в домашнее платье, с небрежно заколотыми волосами, вылетела в коридор, подхватив юбки, и бросилась ко мне.

— Запредельный! Где ты был?!

— Гулял, — кротко ответил я.

— Вижу! — выпалила она, смерив меня взглядом с головы до ног. — Целые сутки, Эван! Мы… чуть с ума не сошли!

— Тише, милая, твой муж будет ревновать, — скривился я, и вдруг до меня дошел смысл ее слов. — Мы? Кто это — мы?..

— Она и я, — сказала Йевелин, выходя в коридор. Мутный свет из гостиной золотил ее распущенные волосы. На ней всё еще было то мраморно-белое платье, только она смыла краску с лица, а глаза у нее оставались припухшими и чуть покрасневшими.

«Надо было мне дождаться Ларса», — подумал я.

Паулина, почему-то смутившись, отступила в сторону, будто не желая стоять между нами. Чего она ждала, что Йевелин бросится ко мне в объятия? Я вдруг понял, что и сам жду этого. Хотя мой вид к подобным нежностям и не располагал…

Йевелин смотрела на меня, но от того ли, что этот взгляд был каким-то очень особенным, оттого ли, что ее глаза изменились после долгих слез и бессонных ночей, я не мог понять, о чем она думает.

Паулина спасла положение, шагнув ко мне.

— Эван приведет себя в порядок, — тем же официальным тоном, которым она представляла меня аристократам в Ладаньере, проговорила она, — а потом спустится к вашей милости. Теперь, когда мы знаем, что всё в порядке, можно еще немного подождать, не правда ли?