Игры рядом

Храм Безымянного Демона, как оказалось, находился в восточной части Скалистого побережья. Надо сказать, далековато от того места, где я встретился с Ржавым Рыцарем. Я три дня пробирался по пустошам, прежде чем набрел на первую деревушку. Оттуда двинулся на юг, в Лемминувер, где располагалась городская штаб-квартира нашей группы, замаскированная под особнячок Паулины. Занятно, но этот маленький ухоженный домик ей подарил один из ее любовников, за что она отблагодарила его, полностью посвятив нас в детали оснащения полка, которым он командовал. Никогда не понимал, почему некоторые мужики столь болтливы в постели. Я всегда предпочитал спать с женщинами, а не разговаривать с ними.

Лемминувер — городок небольшой, типично провинциальный, хоть и центр округа. Однако сам округ столь мал, что даже его столица выглядит менее внушительно самого захолустного городишки Аленкура. Правление здесь вялое и политически несознательное, поэтому округ то и дело переходит из рук в руки, чему немало способствует его расположение на стыке материка и полуострова. В связи с этим ни Шерваль, ни король Гийом не содержат там постоянного гарнизона, что как нельзя более удобно для нас. Сейчас, насколько я знал, город принадлежал герцогу, медленно, но упорно теснившему войска своего венценосного брата к центру королевства. Не слишком удачный расклад, но выбора у меня все равно не было. До Арунтона, где меня тщетно ждал его высочество, не меньше недели пути — если галопом и с минимумом стоянок, и я надеялся, что весть о том, что этот гад Эван Нортон снова ускользнул от рук правосудия, не успела распространиться так далеко.

Во время въездного досмотра я пережил несколько неприятных минут, в течение которых начальник патруля буравил меня подозрительным взглядом. Я смотрел на него чистыми глазами благородного простачка, мысленно успокаивая себя тем, что ничего непозволительного я не делал. У меня даже оружия не было — арбалет растаял через четверть часа после того, как я ступил в лес неподалеку от храма. Начальник пожевал ус, хмыкнул и махнул рукой. Вероятно, он принял меня за искателя приключений. Осанка у меня, к сожалению, а может, и к счастью, аристократичная (один из немногих подарков любезной матушки), но выглядел я в ту минуту как последний оборванец. Одежда протерлась на локтях и коленях, да и несло от меня, наверное, как от табуна вьючных лошадей.

От городских ворот я сразу направился в особняк Паулины и еще за полквартала с разочарованием увидел, что окна темны. Наверное, окручивает очередную жертву… Время, правда, слишком раннее для таких делишек. Хотя, может, прогулка верхом… Жнец ее знает. Я никогда не интересовался, как она это делает. Я немного поошивался вокруг, тщетно надеясь увидеть кого-нибудь из наших, потом, поймав свирепый взгляд привратника, убрался оттуда, опасаясь новых неприятностей. Ничего не оставалось, как ждать возвращения Паулины.

Бродить по улицам я остерегся: неровен час, наткнусь на того, кто меня узнает. По счастью, на этой улице располагалось несколько трактиров. Денег у меня, разумеется, не наблюдалось, но я все же заглянул в близлежащий. Там было людно, похоже, один из местных стихоплетов устроил небольшой концерт. Затеряться в толпе слушателей оказалось легко. Я прислонился плечом к косяку двери, поглядывая через распахнутую дверь на особняк. Менестрелю подпевал нестройный хор пьяных голосов, заглушавших музыку. Песня была романтичная — «Робер и Аттена», вселюдно известная любовно-эпическая баллада. Такие песенки обычно поют под окнами девиц, ретиво охраняемых строгими родичами, а не в городских забегаловках… Голос певца казался знакомым, и я рискнул протиснуться в глубь трактира, достаточно близко, чтобы иметь возможность рассмотреть менестреля за плотной толпой потных спин. Я бросил на него только один взгляд и почувствовал, что расплываюсь в улыбке. Проклятье, вот уж не думал, что когда-нибудь так обрадуюсь, увидев этого маленького мерзавца.

Юстас сидел спиной к стойке, закинув ногу на ногу, и уныло перебирал пальцами струны. Вид у него был самый несчастный. Посетители воодушевленно подвывали, перекрывая его приятный голос и получая гораздо больше удовольствия от собственных арий, чем от стараний менестреля. Юстас терпел, но я видел, что он готов взорваться. Какого ляда он делает среди этого сброда? Мы использовали его почти как Паулину, только она усыпляла бдительность аристократов, ублажая их тела, а специализацией Юстаса были духовные сферы. Он мог заболтать неосторожного дворянчика до смерти, предварительно одурманив его своими песнями, а Паулина, получая на руки размякшего клиента, довершала начатое. Вдвоем они были неповторимы. И поле их деятельности предусматривалось соответствующее: обычно не меньше отеля какого-нибудь баронета или, на худой конец, шикарной гостиницы. Никак не вонючая забегаловка вроде этой.

Юстас взял последний аккорд. Ему вяло зааплодировали. Я громко хлопнул в ладоши и крикнул «Браво!» Юстас непривычно хмуро покосился по сторонам из-под ровных, по-женски аккуратных бровей.