Игры с хищником

На выстрелы выскочили сотрудники, погнались, но где там поймать вертких, знающих все ходы и выходы мальчишек? Кто-то из милиционеров заметил в темноте, что у одного был седой чуб, а все знали у кого, поэтому рано утром, когда мать еще не ушла на работу, нагрянули с обыском и допросом. Сычик это почувствовал и спрятал пистолет не в тайник, а завернул в тряпку и положил в трубу, что валялась возле дома напротив и уже вросла в землю. А запасные патроны ссыпал в жестянку из-под чая и поставил ее на высокий воротный столб, то есть вообще на виду. Милиция ничего не нашла и допросом ничего не добилась, только мать напугали и уехали. Один вечер он никуда не выходил, но на следующий пошел и хладнокровно, не дожидаясь ночи, расстрелял милицейские фонари.

Дважды этого никто не делал.

Одноклассники потом восхищались и спрашивали, мол, неужели тебе не страшно? Сычик признавался, что пока подкрадывается к милиции, и в самом деле страшно, да и стрелять тоже, но надо воспитывать характер.

Самое главное, после этого случая его встретила Рита Жулина, которая через кого-то узнала, кто бьет в городе фонари, и неожиданно стала ругаться:

– Ты что делаешь? Храбрость свою показываешь? А если поймают и посадят? Большой уже, думать надо!

Он стоял так, словно лом проглотил, и не знал, что ответить. К тому же Рита неожиданно обхватила его за шею, чтобы не вывернулся, дыхнула в лицо и охлопала карманы.

– Отдай пистолет! Отдай сейчас же!

От ее дыхания и прикосновений у Сычика закружилась голова, и он непроизвольно прижался к ней, обнял за талию и ощутил прилив щемящей, волнующей силы. Еще бы мгновение, и она вырвалась наружу, однако Рита что-то почувствовала, высвободилась и спросила строго:

– Эй, мальчик? Что это с тобой? Ну точно дед родимый!

И тот час же ушла как-то поспешно и сердито.

А он подумал, что Рита выдаст его, пойдет и заявит в милицию, кто бьет фонари. Однако не испугался и, напротив, захотел, чтоб она это сделала и его бы посадили года на два. И когда бы он вышел из тюрьмы, то был бы уже совсем взрослым и сразу пришел бы к Рите, а она бы сначала испугалась и потом пожалела, что выдала его.

Но его никто не выдал, и после второго расстрела фонарей сотрудники стали дежурить на улицах ночью, обыскивать прохожих и держать под наблюдением дома подозрительных подростков, поэтому все лето «вальтер» пролежал в трубе без дела. Сычик сам наказал пацанам, у которых были пистолеты, чтоб никто не стрелял, и в городе стало тихо. Если кто-то своеволил, то сначала предупреждался, потом приходили парни постарше, фэзэошники, и отнимали оружие.

Милиция решила, что с хулиганами покончено, постепенно сняла ночные посты, и в Ельне опять началась ночная пальба. Но Сычик не стрелял больше по фонарям, один раз лишь патроны проверил, не отсырели ли, и все. И хотя вечерами брал «вальтер» с собой, все равно чувствовал, что больше ему неинтересно геройствовать, показывать себя. И как-то незаметно потерял интерес к оружию, отчего стал отрываться от сверстников. Мать замечала перемены, печалилась и говорила с грустью, дескать, ты так быстро взрослеешь, что скоро в ФЗО, потом и в армию заберут. Вместо ночного болтания по улицам он стал каждую субботу ходить со старшими парнями на гульбище, и если еще не танцевал с фабричными общежитскими девчонками (из местных одна Рита Жулина на мельницу ходила), то чувствовал сильнейший к этому интерес и, сидя на бревнах, выбирал себе тех, с кем хотелось бы потанцевать.

Однажды все-таки отважился, пригласил Риту Жулину, но та фыркнула, мол, тебе спать пора, и засмеялась – ждала, когда танкисты пригласят, на что ей свои, местные, да еще малолетки? А танкисты тем временем самогонку возле омута пьют, купаются и ржут как лошади, потому что они все герои, фронтовики и их меньше. Девчонок же в два раза больше: в Ельне и Образцово, где жили ткачихи, парни во все времена были нарасхват.

После такой неудачи с приглашением Сычик сначала сильно смутился, но не убежал, как бы сделал раньше, и пригласил другую, фабричную девчонку. А они в то время на людях строгие были, не позволяли даже себя за ручку брать, и когда танцевали, то между ладоней платочек клали. Это для того, чтобы про них не думали, что они все там гулящие, и замуж брали.