Игры с огнём

Не удивительно, что, когда все инструкции были выданы, я чуть ли не первой подскочила со стула. Интуиция требовала как можно скорее увеличить дистанцию между мной и моим школьным кошмаром-наслаждением, чтобы привести в порядок мысли, чувства и выработать дальнейшую стратегию поведения. От этого типа, если верить моему опыту, можно было ожидать всего, чего угодно, и я бы не делала ставку на то, что за прошедшие годы он сильно изменился в лучшую сторону.

- Что ж, мисс Сеймур, в таком случае я искренне надеюсь на то, что наше сотрудничество сложится удачно, - мистер Уайт пожал мне руку.

Я повернулась к Феррерсу, чтобы попрощаться и с ним. Но вместо того, чтобы протянуть ладонь, аристократишка посмотрел мне в глаза и спокойно проговорил: - Мне бы хотелось обсудить с вами, мисс Сеймур, несколько личных деталей. Охохо... почему мне кажется, что эти «личные детали» будут касаться совершенно не обеспечения магической охраны многоуважаемого замминистра? Что ему нужно? Поболтать за чашечкой чая, вспомнить былые времена и «как нам хорошо было вместе»? Я и подумать бы не могла вчера, что попадись мне на пути Эдвард Феррерс, меня настолько это выбьет из колеи. Десять лет. Дело прошлое. А меня чуть ли не трясет...

- До завтра, мистер Уайт, - аристократ улыбнулся коллеге и тот, кивнув на прощание, скрылся за дверью. Я повернулась к старому школьному «приятелю». - У меня не так много времени, так что... - Китти-котенок, -гyбы расплылись наконец в настоящей, не сдерживаемой ухмылке. - Значит, ты со мной не знакома? Щелчок - и на дверь встало запирающее заклинание.

Он сделал шаг вперед, я синхронно попятилась. Каблук неудачно соскользнул с края ковра, раздался негромкий хруст, я пошатнулась, теряя равновесие, и в следующее же мгновение оказалась вплотную прижата к ухватившему меня Эдварду. От прикосновения живот к животу, пусть даже сквозь ткань, от ощущения того, как талию стиснула сильная рука, перехватило дыхание.

- Придется напомнить, - прозвучало над головой, а затем в приоткрытые для возмущенной реплики губы впился поцелуй.

На первые три секунды я растерянно замерла. На четвертую уперлась ладонью в твердую грудь, пытаясь оттолкнуть, на пятую занесла другую руку с готовым сорваться с кончиков пальцев заклинанием. На шестую пальцы стиснула горячая ладонь, расплескивая силы впустую. На седьмую рука была заведена за спину, вынуждая выгнуться, прижаться еще плотнее, не только животом, но и грудью. Восьмая, девятая, десятая... Все. Тело сдалось. Тело решительно напомнило мне, что секса у меня не было давненько, а такого секса, как с Феррерсом, будем честны, вообще десять лет, за которые аристократишка вряд ли навык подрастерял. Так что, хозяйка, кончай ломаться и отойди от руля, мы без твоих выдающихся мозгов тут управимся.

Словно уловив мои колебания, Эдвард отстранился. Чуть-чуть. На миллиметр, создавая иллюзию свободы выбора. А потом медленно, нежно прихватил поцелуем нижнюю губу, куснул, лизнул, прихватил верхнюю... я прерывисто вдохнула, и скользнула лежащей на груди рукой наверх, по шее, впустую царапнула короткий ежик на затылке - раньше волосы были длиннее... Забытый, машинальный, привычный жест, который напомнил мне самой, почему все это было. И как остро мне этого не хватало первые годы. И как потом я все равно нет-нет, а вспоминала нахального аристократа.

Феррерс издал тихий смешок. Мою давнишнюю привычку вцепиться в светлые пряди он тоже, кажется, прекрасно помнил. Я недовольно фыркнула и приподнялась на цыпочки, выскальзывая из туфель, исступленно целуя его в ответ, будто мы только вчера виделись последний раз, когда я страстно и как-то отчаянно отдавалась ему на узкой больничной койке, зная, что вместе нам больше не быть.

Внизу живота разгоралась, разрасталась жгучая пульсация, болезненно дергающая на каждый новый поцелуй. Оба пиджака полетели на пол. Блузку я стащила сама, опасаясь, что Эдвард ее просто порвет - бывали прецеденты! - и когда мужские ладони коснулись обнаженной кожи на спине, огладили, медленно двинулись к застежке бюстгальтера, я застонала в голос, прямо в целующие меня губы.

Воспоминания перемешивались с действительностью. Стоило закрыть глаза, перед ними вставали горячие картины прошлого, стоило открыть - и я видела Феррерса, такого же и совсем не такого. И уже было все равно, где мы, и сколько прошло лет, потому что огонь в прозрачных глазах горел все тот же, но он не обжигал, а плавил, как и раньше, превращая тело в мягкий податливый воск. И я ничуть не возражала. Как не возражала и в самый первый раз. Как не возражала и никогда после.