Игры с судьбой. Книга третья

— Если мой господин прикажет, — промолвил Да-Деган тихо, — что ж я подчинюсь. Только….

— И эта недостаточно хорошего рода? — зол чертушка! Припомнил все когда-то сказанные слова, и бешенство сияет в невероятных, дьявольских глазах, лишая сознания, лишая воли.

Улыбка раздвинула губы Да-Дегана. Загадочная улыбка холодного, словно лед, существа. Тревожно было на сердце. И больше чем обычно боялся себя, своих поступков, своих слов. Знал, что играл с огнем, улыбаясь так сладко, так славно. Знал что творил ворожбой своей — улыбками, и больше чем словами — мягким шелковым голосом, в котором по желанию плясали отзвуки огня.

— Мой господин, — тих голос, мягок, но и остер и насмешлив, роняя очередную ложь — Меня не интересуют женщины. Но с твоей сестрой я мог бы смириться. Хотя, как наложница она меня и вовсе не интересует. Мне нужно положение, а не ее тело!

Рассмеялся чертушка зло, посмотрел немигающим взором прямо в зрачки! Мгновение казалось — убьет, тотчас, не раздумывая, обрушит и гнев и мощь, но вместо этого Император, только снова усмехнулся подобно фыркающему коту.

— Хорошо! — заметил ехидно. — Будет тебе свадебка! Думаю, мою сестричку обрадует подобная перспектива, рэанин!

Только кивнуть в ответ, не снимая холодной ухмылки с лица.

А перед глазами — синие, безбрежные, словно море, очи. И такая тоска в тех очах, такая печаль. Если б только хоть раз посмотрела в его глаза без зеленой этой тоски. Если б только хоть раз улыбнулась глазами!

И вновь соприкоснулись взгляды, как два клинка. Дрогнули ноздри Императора, заплясало зарево у зрачков.

— Зачем тогда девчонку эту, с Вэйян просил?

Да-Деган легко пожал плечами, старательно пряча свою легкую встревоженность за легкомысленностью слов и жестов, накручивая снежный локон на палец, унизанный кольцами.

— Думал, она чем путным поделится, расскажет, — произнес растягивая слова.

— Рассказала?

— Немного.

Всплыло из памяти лицо, короткие прядки, дерзость ее и имя. Иванна. Затосковала душа. Зачем явился сюда? Только множит и множит ошибки. Только ложь наслаивается на ложь, только забывается все, чем жила душа. А может, и умерла душа вовсе?

Почему ж ни страха, ни трепета, не осталось? Раньше боялся Хозяина больше смерти, теперь сам садится рядом. Почему-то злость и презрение приходится прятать под иронией, не страх. Неужели одобрение Императора, тайное, но становящееся явным восхищение его столь много переменили в душе?

И только интерес — что было б, узнай Император, кто служит ему верою…. Словно раб.

Снова усмешка приклеилась к губам. Нет, не портила его облика ирония, как и презрение не портило. Вот схожим с Высокорожденными — да, делало. Многие из Властителей признавали за своего, за ровню, не стыдились искать покровительства и сулить золото за участие в хитрых интригах.

В лучшую свою пору мечтал об том Анамгимар. Мечтал, да не достиг. А ему…. Словно само ковром под ноги стелется. И никто ведь не знает, сколько бессонных ночей за тем, сколько цветных нитей судеб сплетено в причудливый шнур событий! Что ни одной случайности нет в том, что кажется случайным.

Блеснул лед в глазах, когда рэанин поднялся на ноги. Склонился в поклоне, чтоб не заметил этого сияния повелитель Империи.

— Позволь мне поговорить с Шеби, господин….

— В любви пойдешь признаваться? — а в голосе скрытый смех, звучит издевательски.

Только не над ним смеется Хозяин. И бешенство вскинулось в душе, колыхалась муть, стремясь затопить захлестнуть! Убить бы! Ударив, втоптать в грязь! За нее! За потухший взгляд синих глаз.

А вместо того уйти, повинуясь жесту хозяйской длани.

Нашел ее как всегда, в саду, под темным и тяжелым куполом, в самом забытом закутке сада.

Юной девчонкой сидела она на траве, прислонившись спиной к стволу старого, широкого дерева и перебирала травинки тонкими пальцами. Длинные вьющиеся волосы перехвачены лентой у самой шеи. Ни украшений, ни знакомого, с первой встречи запомнившегося перезвона колокольцев в браслетах.

Вздрогнула, увидев его — блистающего, холодного, не посмела отказаться от протянутой ладони. Да-Деган помог ей подняться, чувствуя как режет по сердцу ее спокойная отстраненность.

Не узнавала! Смотрела в лицо и не видела ничего, что прежде любила. Не забыть, как, утешая, перебирала его локоны точеными перстами, как унимали ее узкие ладошки боль, и больше чем боль физическую — боль души.

Не мог забыть ни восхищения в синеве этих глаз, ни любви. Как смотрела на него! Без слов, одним взглядом говорила о своей любви!

А теперь взгляд потух…. В синеве, в этом безбрежном океане индиго ни намека, на то, что жило, еще жило в душе!

Задрожали пальцы, сплетенные с ее пальцами, ударило волнение ножом под дых, перехватило дыхание. Комок встал в горле….

Как сказать? Как выплеснуть? Да и стоит ли? Только остановиться, развернув ее к себе лицом. Жадно, влюблено смотреть в эти синие очи, в эту пучину, в которой как когда-то прежде, тонул!

— Шеби…..

Только взмах ресниц ответом. Не смеет прямо посмотреть в глаза, в лицо. Ни слова в ответ ему.