Игры сердца (ЛП)

Она решила заскочить в отель перед телефонной конференцией, чтобы помириться с сестрой. Вчера вечером ее мать проболталась, что Дасти находится в городе. Она и так уже это знала, потому что Майк ей об этом говорил. Она не знала, что ее семья, черт побери, в курсе, что ее сестра в городе.

И как только ей сообщила об этом мама, отец прочитал ей лекцию, что он потерял сына, как и его жена, то есть ее мать, а обе его дочери потеряли брата. Им не нужен раздор в семье. Им нужна была гармония.

Это было отстойно, но папа оказался прав. Поэтому Дебби прикусила язык и решила, в отличие от своей маленькой чертовой сестренки, спрятавшейся в гостиничном номере, поступить правильно. Предложить оливковую ветвь перемирия. Заключить мир. Дать родителям и этой чертовой Ронде (которая даже не понимала, что все это время, она проревела), и племянникам провести время вместе со всей семьей.

И решив поступить правильно, она в результате получила вот это.

Дэррин умер, а ее маленькая гребаная сестренка трахалась с ее бывшим парнем и сейчас стояла на парковке, черт возьми, смеясь.

Дебби ненавидела все, что касалось Дасти, всю свою жизнь, даже когда у Дасти в переходный период взбунтовались гормоны, и она обнажила свою внутреннюю суку, Дебби ненавидела, что мама постоянно пела дифирамбы ее сестре. «Посмотри на это», — кричала мама, показывая какую-то ерунду, нарисованную Дасти карандашом, как будто это нарисовал Пикассо. «Послушай ее, голос, как у ангела», — благоговейно шептала мама всякий раз, когда Дасти выступала соло в церкви или в старших классах.

И Дебби ненавидела, что всю ее жизнь отец добродушно ворчал: «Моя девочка Дасти, такая негодница», когда Дасти делала что-то дерзкое или болтала без передышки, хотя все, кроме Дебби, считали ее болтовню восхитительной. И Дэбби ненавидела, когда папа брал Дасти и Дэррина прогуляться по рядам кукурузы, поделиться своей фермерской мудростью. «Мой мальчик унаследует ферму, но даже если он откажется, то ферма перейдет моей девочке, — хвастался он только для того, чтобы Дасти вылетела как выстрел из семейного гнезда после окончания средней школы, доказав, что он ошибался. Думаете, его это волновало? Нет. Годы спустя отец стал хвастаться чертовой керамикой Дасти, будто она делала не большие, дорогие тарелки, а вылечила гребаный рак.

Ни один из родителей не хвастался тем фактом, что Дебби заработала шестизначную сумму, дважды выиграла премию «Женщина в законе округа Колумбия» и ее попросили читать лекции по юриспруденции по всей, мать твою, стране? Нет. От мамы она получила только: «Э-э... дорогая, ты уверена, что он этого не делал?», она защищала (предполагаемого) насильника, об этом деле писали все газеты. Если положить руку на сердце, у нее были серьезные подозрения, что он действительно сделал «это», но она не могла ни с кем поделиться своими догадками, да это уже не имело значения. Она только ответила: «Каждый имеет право на защиту, мама». На что ее мать пробормотала: «Хорошо, Дебби». На что ее отец, намного позже, когда они все приехали в гости к Ронде и брату в Бург, сказал, как бы себе под нос, решив, что она не слышит: «Да, каждый имеет право на защиту, особенно, пока может оплачивать адвокатские счета, а этот парень миллионер, решил, что его дерьмо не воняет, поэтому может совершать все что угодно. Думаю, Дебби удостоверилась в этом полностью». — И Дэррин, Ронда, папа и мама ни слова не сказали о том, какая она молодец, что выиграла это дело.

И Дебби всю свою жизнь ненавидела еще и то, что Дэррин всегда принимал сторону Дасти. «Она наша младшая сестренка, Деб, мы должны присматривать за ней», — говорил Дэррин, но он был полон дерьма. Он, как и все, думал, что солнце всходит из задницы Дасти. Они становились старше, и Дебби видела, как ее брат и сестра сближались с каждым годом. Она знала, что Дэррин и Дасти все перезванивались. Знала, что его дети предпочитали подарки от тети Дасти и ее компанию. Также знала, что в половине случаев, когда Дэррин звонил Дасти или Дасти звонила Дэррину, и Ронда подходила к телефону, болтая часами с Дасти о каком-нибудь дурацком чертовом дерьме.

Дебби и в голову не приходило, что Дэррин попробовал то же самое провернуть и с ней, когда она поступила в Нотр-Дам, и продолжал пробовать (т.е. звонил и пытался поговорить) даже в юридической школе. Ей не приходило в голову, что она просто-напросто отшила его, потому что была занята учебой или у нее были дела поважнее, поэтому брат перестал ей названивать и вести задушевные беседы.

Дэбби видела только одно — отношения Дасти и Дэррина Холлидея становились только роднее и ближе, еще ближе, чем раньше и еще крепче, родственная связь между ними росла по мере того, как они становились старше, а Дебби, как всегда, находилась в стороне, не принимая в этом участия.

Глядя на Майка, который смотрел вслед отъезжающей машине Дасти, Дебби Холлидей решила, что это все. С ней было покончено. Это был конец.