Игры скучающих купидонов

Аптека! Я в тебе поселюсь! Потому что теперь это единственное место, куда может прийти Чудовище. Там все началось, там и закончится.

Я отправила фото с Лизиного телефона на свой. Знак, посланный мне, я увидела.

Прием–прием! Я на связи!

Глава 19. О невестах, «соплюшках» и пейсателях

«Перявозчик, перявозчик! Перявязи меня, девчонычку

На ту сторону реки!

На ту сторону реки, да, толечко реки,

Е–е–е, там, в зеленом хуторочке,

Что на самом на ярочке,

Мой миленочек живет».

Свадебная песня «Зародилась сильна ягодка…»

– И чего ты уткнулась в свой телефон? – мама пододвинула чашку с зеленым чаем. После такого блюда, как манты, нужно пить непременно зеленый. И чтобы был обжигающий. И никаких конфеток – пирожных.

Стоило подумать о пирожных, как в памяти всплыла лодочка «Чаровницы» с марципановой жемчужиной на сливочном креме. Нет, от такого бы точно не отказалась…

Я убрала мобильник в сторону. Дома у Галки Чудищем налюбуюсь.

– … а собой он так хорош, что девчонки, которые прежде за Илюшкой табуном ходили, теперь под его окнами дежурят. Караулят, когда он выйдет.

– О ком это тетя Лиза? – шепотом спросила я у Галки. Неудобно было признаться, что совсем не слушаю, о чем болтают за столом.

– А, о новых соседях. В доме Козловых поселились.

Козловы давно мечтали перебраться в город, видимо, шанс выпал.

– И чем он хорош? – любопытно же. О красивых мужчинах послушать всегда приятно.

– Я мельком в магазине видела и то впечатлилась. Волосы светлые, вьются словно у херувима, а глаза темные. И брови соболиные дугой. Сам вроде щуплый, а упаковку минералки весом в девять кило легко нес, играючи. Ни капельки не скособочился. И улыбка такая…

– Но–но! – оборвал жену дядя Коля, погрозив ей пальцем. – Нечего на чужие улыбки заглядываться. У бабы сын взрослый, а она все на посторонних мужиков смотрит.

– Чужое всегда вкуснее, – не без ехидства сказала тетя Лиза и зажмурила глаза, отхлебывая горячий напиток.

– Не понимаю людей, которые зимой минералку покупают. На кой она им, когда талая вода и полезнее, и мягче? Хоть пей, хоть голову мой, – это уже моя мама выступила. Она с тех пор, как переехала в поселок, не нарадуется здешней воде.

– Поговаривают, что сосед постарше – травник, а потому работает только с очищенной водой, – тетя Лиза долила себе чай, не обошла и мою чашку. А я и не заметила, как выпила. – Пока местную применять опасается. Видели, как он взял пробы льда из нашей речки. Наши не утерпели, спросили – на кой? Он ответил, что повезет в город на анализы.

– Ну и правильно, уважаю, – поддержал соседа Самоделкин–старший. – Значит и траву абы какую собирать не станет. К таким щепетильным больше доверия.

Когда обремененные грузом съеденного, мы поползли с Галкой в ее коттедж, она вдруг пихнула меня в бок.

– А давай мимо дома Козловых пройдем? Страсть как хочется на новых соседей посмотреть.

– Пошли, – вяло ответила я. Перебивание глины плюс сытный ужин гнули меня к земле. Так бы и легла в тот пушистый сугроб, что намело у забора. – Если не увидим, то хоть растрясемся.

На соседней улице было многолюдно, горели фонари. То тут, то там кучками стояли поселковые девчата. Между заневестившимися девушками (таковыми считали от пятнадцати лет и старше) сновали «соплюшки» – школьная мелкота. Они охотно делились тем, что только что услышали, и также сноровисто перебегали к другой компании, где вновь вызывали своими рассказами волну интереса. Всем хотелось знать последние новости.

Сплетнями не гнушались даже местные парни, которые хоть и стояли недалеко от дома Козловых, но явились сюда вовсе не за тем, чтобы посмотреть на новых соседей. По их мрачным лицам легко читалось, как у них чешутся кулаки. «Невест» это заводило еще больше, малолетки сновали все интенсивнее, а энергия, скопившаяся на участке в три двора, аж потрескивала.

Когда появились мы, один из парней, встретив нас хмурым взглядом, сплюнул. «И эти туда же!» – легко прочиталось в его взгляде.

– Эх, недолго новенькому лицом красоваться, – вздохнула Галка. – Подпортят, как пить дать!

Поймав одну из «соплюшек», которая бежала мимо с вытаращенными глазами, Галина тряхнула ее за плечи.

– Рассказывай!

Та помялась, но Галка держала ее так цепко, что той ничего не оставалось, как быстро все выложить и отвязаться от нас. Малявка затараторила, поглядывая на развернувшихся в нашу сторону девчат, молчаливо выражающих недовольство сей остановкой. Оно и понятно: лазутчик, несущий им новость, был перехвачен потенциальными соперницами.

– Молодому двадцать семь, зовут Богданом, паспортистка назвала его раздолбаем, потому что профессии настоящей нет…

– А не настоящая? – я уловила подвох. Поселковая паспортистка помнила похороны Ильича и любую другую профессию, кроме «пряха, сваха и депутат», не признавала.

– Пейсатель, – девчонка сделала козью морду, явно повторяя слова уполномоченного лица.

– Что пишет–то? – никогда не видела живого писателя.

Девчонка неопределенно пожала плечами. Галка, воспользовавшись моментом, перехватила ее за капюшон куртки.

– А второй?