Игры современников

Как ты знаешь, сестренка, отец-настоятель так и не сделал нашу мать, в прошлом актрису бродячей труппы, своей законной женой. По ночам, устав от изучения легенд деревни-государства-микрокосма, он, напившись до потери сознания, с громким криком дотаскивал свое огромное тело из храма Мисима-дзиндзя, стоявшего в самом высоком месте долины, до нашего дома в низине, которую в сильный дождь заливало грязной водой. Рождавшихся детей – нас, близнецов, а также младшего и старших братьев – сообща воспитывали женщины, жившие по соседству. Так было и в то время, когда мать – человек, не приспособленный к такой жизни, – еще находилась в долине. А после того, как отец-настоятель изгнал ее, мы уже полностью превратились в общих детей растивших нас деревенских женщин. Поскольку отец-настоятель был одержим идеей сделать меня летописцем нашего края, а тебя – жрицей Разрушителя, поручить наше воспитание общине деревни-государства-микрокосма он считал самым правильным делом, соответствующим его планам. Однако то, что из всех детей отца-настоятеля и матери только нас с тобой женщины считали по-настоящему своими детьми и к нам относились лучше, чем к остальным, имеет корни, уходящие в историю. Мне, как летописцу нашего края, не следовало бы самому вторгаться в нее, но, сестренка, в данном случае придется пойти на это. Дело в том, что письмо, которое ты сейчас читаешь, держа на коленях Разрушителя, выращенного до размеров собаки, посвящено тотальной войне между нашей деревней-государством-микрокосмом и Великой Японской империей. Способ регистрации в книге посемейных записей, который применили для нас, близнецов, кое-что добавляет к скудным сведениям об этой войне, не упоминающейся в истории внешнего мира.

Самым удивительным в этом способе было то, что для нас, близнецов – мы действительно родились в один и тот же год, месяц и день, отличались только полом, – подобрали почти одинаковые имена. Цуюми и Цуюки. И это не было простой случайностью. Деревня-государство-микрокосм пятьдесят дней вела тотальную войну с Великой Японской империей и вначале одерживала победу за победой, но в конце ее потерпела сокрушительное поражение и за последующие сорок лет пришла в полный упадок. Этой записью старики деревни-государства-микрокосма, воспользовавшись рождением близнецов – первых детей, появившихся после войны, – как бы возродили старую уловку с книгой посемейных записей и отомстили победившей Великой Японской империи.

Разумеется, мщение носило не более чем символический характер – после поражения в тотальной войне, унесшей жизни боеспособной молодежи нашего края, от настоящего мщения пришлось отказаться. Единственное, что старики смогли сделать, – дать нам почти одинаковые имена, будто родилась не разнополая двойня, а один человек; но если вспомнить основную причину пятидесятидневной войны, эта уловка оказалась в самом деле прекрасно придуманным ходом. Я имею в виду уловку с двойным ведением книги посемейных записей деревней-государством-микрокосмом после «восстания против кровавого налога» в первые годы Мэйдзи. Суть уловки сводилась к тому, что двух разных людей регистрировали в книге как одного человека, и благодаря этому количество людей в нашем крае, попавшем под власть Великой Японской империи, сокращалось наполовину. Правда, и от этой уловки пришлось отказаться в результате поражения в тотальной войне, но сразу же после ее окончания она была возрождена, хотя и чисто символически.

Если бы все, кто появлялся на свет в нашей деревне после нас с тобой, сестренка, были близнецами – жаль, что на самом деле это неосуществимо, – то, давая новорожденным почти одинаковые имена, независимо от того, как часто бы это случалось, мы могли бы символически исполнить завещание Мэйскэ Камэи: записывать в книге двоих как одного человека. Это формально означало бы, что один из них не существует. Правда, мы были единственными близнецами в нашей долине, родившимися после пятидесятидневной войны; впоследствии близнецы у нас вообще перестали появляться. Более того, резко упала рождаемость, и на сегодняшний день сложилось невероятное положение: за последние двадцать лет ни в долине, ни в горном поселке вообще не родился ни один ребенок!

Отец-настоятель, возмущаясь, говорил, что близнецы перестали рождаться, поскольку молодые женщины нашего края внутренне покорились Великой Японской империи. Они не хотят зачинать и рожать близнецов, чтобы старики деревни не использовали их для символического сопротивления Великой Японской империи. Отец-настоятель часто повторял это, и я, сестренка, тогда еще совсем ребенок, был твердо убежден: зачинать близнецов или не близнецов можно по собственному желанию.