Игры тестостерона и другие вопросы биологии поведения

Ответ на этот вопрос, кажется, нашел Родригес, по подсчетам которого шимпанзе съедает достаточно тиарубрина-А, чтобы убить бóльшую часть нематод. Но тут есть ловушка: Родригес работал в лабораторном мире пробирок с очищенным тиарубрином-А. В реальной жизни какая-то часть вещества могла быть нейтрализована другими составляющими биохимически сложных листьев Aspilia. И не все вещество, всосавшееся под языком у шимпанзе, достигает кишечника: часть расщепляется раньше. Коротко говоря, нужно экспериментальное доказательство, что то количество листьев Aspilia, которое съедают животные, действительно приводит к уменьшению количества кишечных паразитов. О таком эксперименте пока не сообщали.

Непонятно и то, какую роль играет Aspilia в общем рационе шимпанзе. Есть ли в ней что-то особенное, по крайней мере в естественном виде? Единственное ли это растение в районе Гомбе, которое содержит тиарубрин-А? Чтобы обрисовать проблему ярче, представим, что это вещество содержится во всех растениях, а шимпанзе, получается, все время питаются тиарубрином-А. В этом случае спросим: почему избирательный рацион больного шимпанзе вызывает больше восторгов, чем тот факт, что люди едят больше курицы, чем голубятины? Рэнгем не сообщал о том, только ли в Aspilia встречается тиарубрин-А. Но Страйер в работе с мириками замечает, что в джунглях, где живут эти обезьяны, большинство бобовых содержит много стигмастерола: в этом случае не так уж впечатляет пристрастие животных к Enterolibium contortisiliquum.

Перейдем к вопросу посложнее. Прикладывают ли животные особые усилия к тому, чтобы есть определенную пищу, когда они больны? Когда у шимпанзе полон живот паразитов, нападет ли на него охота поесть листьев Aspilia?

Это очень важный вопрос. Пока что предположение, что шимпанзе действуют намеренно, не подкреплено ничем, кроме отдельных случаев из практики. Хотя в одном случае у животных было доказано именно намерение – когда крысы поедали глину. Например, после того, как их покормят ядовитым хлоридом лития, крысы едят глину, чтобы вызвать рвоту. Если крыс приучить ассоциировать вкус хлорида лития с сахарином, они будут есть глину даже после сахарина без хлорида лития. Другими словами, если крыса хотя бы заподозрит, что съела яд, она захочет глины. А это приводит к самому сложному вопросу: в таком случае как могут животные знать, что излечит их болезни?

Самое простое объяснение очевидно: животные просто инстинктивно знают, что им нужно есть. Рихтер считал, что его крысы балансировали свой рацион, следуя инстинкту. Такие инстинктивные желания действительно существуют, их физиологические механизмы понятны. Когда животные или люди голодны, их тянет к еде, и в рамках этой тяги мозг повышает чувствительность рецепторов в носу к запахам пищи. Таким образом, проще найти еду. Есть и более специфичные тяги: когда крысе не дают соли, она инстинктивно ее ищет, и вкус соли кажется ей более приятным, чем обычно. Нейробиолог Томас Скотт и его коллеги из Делавэрского университета показали, что недостаток соли у крыс приводит к тому, что нейроны в мозге, которые в норме откликаются на вкус сахара, начинают реагировать на соль. Другими словами, когда крысе нужна соль, соль кажется ее мозгу такой же вкусной, как сахар.

Проблема в том, что выявлено только две такие врожденные тяги: к соли и к воде. Так что интрига нарастает. Если животное действительно выбирает нужное лекарственное растение в нужный момент – оно, скорее всего, этому научилось. Как это произошло?

На это проливает свет работа психолога Пола Розина из Пенсильванского университета. Розин хотел изучить, как складывались знания о питании у крыс Рихтера. Он решил проверить, будет ли крыса стараться компенсировать неожиданный недостаток отдельного важного питательного вещества. Он открыл, что крыса, которой не хватает, скажем, тиамина, предпочтет новый рацион, богатый тиамином, старому, в котором тиамина нет. Но крыса – что выучивает крыса? Не то, что новый рацион хорош, а то, что старый никуда не годится. Животные обычно осторожничают с незнакомой едой: если съесть маленький кусочек, меньше риск отравиться. Но Розин заметил, что животные, в чьем рационе не хватало тиамина, вели себя прямо противоположным образом. Когда у них был выбор, они с энтузиазмом поедали новую еду, богатую тиамином, не потому, что чувствовали вкус тиамина и его пользу: просто что угодно лучше, чем бедный тиамином рацион, который был у них до того. В доказательство Розин и коллеги дали крысам с недостатком тиамина выбор между старым, бедным тиамином рационом, и двумя новыми, в одном из которых был тиамин, а в другом – нет. Крысы разделились примерно поровну между двумя новыми меню; таким образом, только половина группы получила компенсацию тиамина.