Игры в апокалипсис

Дети потихоньку привыкали к своему новому пристанищу, насколько это было возможно сделать за два дня. Володя немного смягчился, хотя сторонился других ребят. Зато с воспитательницей он подружился сразу. Он завоевал ее симпатию тем, что не мямля и без ошибок стал обращаться к ней по имени-отчеству.

– Надо же, такой кроха и так четко говорит, – удивлялась Амина Гильфановна, рассказывая о новом воспитаннике своим подружкам.

В еще большее изумление вверг ее Володя заявлением, что он хочет записаться в шахматный кружок.

– А ты играл когда-нибудь? – недоверчиво спросила она.

– Пока нет, но очень хочу научиться, – ответил не по возрасту серьезный мальчик.

И хотя воспитательница была уверена, что ничего путного из этой затеи не выйдет, – поиграет ребенок фигурками, а потом ему надоест, – все же отвела его к шахматисту, который уже учил древней игре троих мальчиков, младшему из которых было девять лет.

На третий день детдомовской жизни брата и сестры, когда дети, выйдя на утреннюю прогулку, играли во дворе, к воротам подъехала «Волга», из которой вышел седой худощавый мужчина и сразу направился в кабинет директора.

– Следователь Тихомиров, – поздоровавшись, представился он и добавил, – я вам звонил.

– Прошу вас, будьте поделикатнее с ребятами, – ответив на приветствие, сказала хозяйка приюта. – Они еще верят, что родные найдутся.

– Мы сделаем все возможное, чтобы не нанести травму, – заверил гость. – Возьмем только девочку, брат еще слишком мал. Но вы же понимаете, что этой процедуры не избежать?

Директриса кивнула, вызвала сотрудницу, и вскоре та вернулась, держа за руку Полину.

– Полечка, – ласково обратилась к девочке хозяйка, – этот дядя – следователь, он ищет твоих родных и хочет, чтобы ты поехала с ним и помогла узнать, нет ли среди найденных им людей мамы и бабушки? Скажи Вове, что ты вернешься к обеду, чтобы он не беспокоился.

Девочка насторожилась, но не решилась задать главный вопрос дяде, который показался ей очень строгим на вид.

– Хорошо, – согласилась она, чувствуя легкую дрожь в коленях.

– С тобой поедет Амина Гильфановна, – добавила директриса. – Если тебе не понравится, как с тобой обходятся, сразу говори ей.

В машине воспитательница, чтобы отвлечь Полину от мрачных предчувствий, расспрашивала ее об успехах в школе, о подругах, любимых занятиях. Вскоре автомобиль остановился у неприметного одноэтажного здания, выкрашенного в серый цвет.

Дождавшись, пока девочку, которая явно не хотела выходить, вынесет воспитательница – той для этого пришлось прижать ребенка к груди, следователь сказал:

– Ты же уже взрослая и должна понять, что в жизни может случиться всякое. У нас есть две умершие тети, и мы хотим убедиться, твои ли это родные?

Полина задрожала всем телом, и воспитательница, подняв руку, сделала предупреждающий жест следователю – мол, полегче!

Тот, понимая деликатность ситуации, сбавил обороты:

– Но может оказаться, что это совершенно чужие люди. И ты нам об этом скажешь. Хорошо?

Полина, с трудом сдерживая слезы и все еще прерывисто дыша, кивнула.

Следователь объяснил девочке, что ей не нужно будет подходить к телам, достаточно просто посмотреть сквозь специальное окно, к которому подвезут тележки. Он не стал употреблять слово «каталки», боясь, что ребенок не поймет его значения.

В небольшой комнате, где царил полумрак, уже было четыре человека: мужчина и женщина в белых халатах – судмедэксперт и врач-педиатр, немного в стороне стояла пара в обычной одежде – понятые.

Девочку подвели к темному окну со сплошным, без переплетов, стеклом. Сквозь него ничего нельзя было рассмотреть, и эта пугающая неизвестность вызвала у ребенка такой приступ дрожи, что у нее застучали зубы.

– Начинайте! – скомандовал следователь.

За прозрачной преградой вспыхнул яркий свет, и Полина увидела две тележки, укрытые белыми простынями. Под ними были длинные холмики, похожие на уложенные в ряд мешки, но девочка боялась даже думать о том, что скрывается под покровами. Край одного из полотнищ немного задрался вверх, и из-под него свисал золотистый локон волос.

Грузный мужчина в застиранном халате взялся за другую каталку и подвез ее к окну. Она стояла буквально в полуметре от Полины.

Следователь, внимательно посмотрел на девочку, которая, не отрываясь, вглядывалась в вырвавшуюся на свободу прядь и шептала:

– Мама, мамочка…

Он погладил ребенка по голове и приказал:

– Открывайте!

Мужчина по ту сторону окна приоткрыл лицо лежащего на каталке трупа.

Полина вытянулась, как струна, и пронзительно закричала:

– Бабушка, бабуля!

Струна, державшая ее, вдруг лопнула, девочка стала оседать, и если бы воспитательница не подхватила ее на руки, Полина упала бы на бетонный пол.

Женщина-врач окриком остановила следователя, тот махнул рукой, свет за стеклом погас, а в комнате, где находила группа людей, зажегся.

– Обморок, – констатировала педиатр. Вместе с воспитательницей они подняли ребенка и отнесли в другое помещение, где уложили на кушетку.

Полина уже не слышала разговора людей, оставшихся в первой комнате.