Игры в заботу

Издав грозный рык, я бросился к нему, не имея даже плана в своей голове, о чем тут же пожалел.

— Круциатус! — кричу я, вытаскивая свою волшебную палочку.

Но мою атаку тут же отразили, заменив ее другой.

— Вариари Виргис! — рыкнул Волан–де–Морт и что–то тонкое больно хлестнуло меня по спине. — Слабо, мальчишка!

— Сектумсе… — хотел произнести, но меня перебили.

— Сектумсемпра! — в этот раз было не увернуться. Луч заклинания летел прямо на руку.

Все произошло быстро. Глухой стук от падения моей конечности на траву и дикий крик, сорвавшийся из моего рта. Плохо. В таком случае я просто умру от потери крови.

— Подонок! Сволочь! — ругался я, падая на сырую землю и хрипло дыша, глотая слезы боли. Я бы назвал это агонией. Но Темному Лорду было только смешнее от этого.

— Ну–ну, не плачь… — издевательски произнес он. — Ты хотя бы попытался…

— Тварь! — я опускаю взгляд к своей конечности. Мне оторвало все по плечо, и я не могу больше использовать волшебную палочку. Почему? Отрезало ведущую руку.

Я бы убил его, да обещание сдерживало. Хотя, не думаю, что я победил бы, дерись даже в полную силу. Я жалок…

— Круциатус! — произнес шипящий и насмешливый голос, а я, не в силах двигаться, поймал новую порцию адской боли, в то время как прежняя даже не прошла. Из моих окровавленных уст вновь срывается крик.

— Часа еще не прошло, Поттер, но я думаю, что один из твоих друзей умрет раньше! — смеется Темный Лорд.

Я поворачиваюсь к Гарри, который корчился от того же заклинания. В его глазах застыла обида, беспомощность и… И то, чего я давно не видел. Нет–нет, такое было в его глазах только в первый год обучения, потом это растворилось, исчезло, ушло, казалось, в никуда.

В его глазах плескались огоньки безумия.

Но, пожалуй, боль и потери вернули ему это выражение. Ох, мальчик который выжил, продолжи то, что так неудачно начал я.

В глазах все мутнеет и расплывается, голова кружится. Таков конец, да? Что же, тогда мне есть где его встретить.

Медленно встаю, пока есть хоть какие–то силы и шагаю в сторону моей снежноволосой принцессы, лежащей на траве. О, Лилит, если бы ты только знала… Если бы только знала…

Падаю на колени, не чувствую ног.

Левая рука хватается за землю, впиваясь в нее ногтями. До крови. До мяса. Плевать. Я еще дышу, я жив пока что.

Она почти что рядом. Такая красивая… Мне кажется, что ты не умерла, просто спишь. Тихо и безмятежно уснула на лужайке после долгого и утомительного учебного дня.

Прости, Лилит. Я, кажется, калека теперь. Ты ведь полюбишь меня и таким, правда?

У тебя кожа гладкая–гладкая. И холодная. Ты все–таки спишь, верно? Просто спишь. Ну, тогда я вздремну с тобой, не против? Нам, вроде бы, уже некуда спешить.

И мы вместе засыпаем на прохладной земле.

Часть 57

POV ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ

Джек умер с улыбкой на лице. Его целая рука покоилась на руке Лилит, чья ладонь так и осталась сжатой в ладони Джека. Мне хотелось отчаянно кричать, а потом бежать к ним, зажимая раны руками и пытаясь как–то оживить. Ведь теперь я, по сути дела, совершенно один.

Но все, что я мог — это болезненно хрипеть от боли Круциатуса, пытаясь хоть как–то заглушить ужасающий смех Темного Лорда.

— Жалкая смерть! — ухмыльнулся он.

Я только зажмурил глаза, впервые за все это время надеясь, что сейчас проснусь в той самой темной комнате с роялем. Совсем один.

Один?

А как давно я уже не чувствовал одиночества? Пожалуй, около семи лет. Но ничего, сейчас оно вновь пришло ко мне. Оно стучится так громко, что барабанные перепонки чуть ли не лопаются, а я только боязливо закрываю проход в свою душу, молясь, чтобы дверь не слетела с петель.

Но нужно ли прятаться от одиночества?

Оно в любом случае настигнет, поверьте. Рано или поздно мы все останемся одни, пусть даже людей вокруг будет куча. Но почему–то больнее быть одиночкой именно тогда, когда раньше ты им не был. Это, мягко говоря, жуткое зрелище.

Это же зрелище можно было бы наблюдать, смотря на меня.

Я жалок, труслив, слаб. И нет, дело ведь вовсе не в каком–то непростительном заклинании, который Волан–де–Морт пускает в меня каждые пять минут. Просто я сам боюсь вставать.

Боялся.

Мы можем встать, даже если будет больно. Чисто физически. Проблема в том, что драться мы конечно тоже можем, но не так, как хотелось бы. И тут вновь начинаются проблемы. Чертов замкнутый круг.

Я оглянулся, смотря на пока еще живую гриффиндорку. Она дрожала и плакала. Ее волосы были спутаны, похожи на гриву какого–то льва, а сама она лихорадочно дышала, дергая руками, пытаясь как–то сломать веревки. Глупая идея. Однако, где–то я ее уже видел. Как там ее….

— Гермиона… — сказал я, замечая, что Волан–де–Морт на что–то отвлекся. — Знаешь, как эту тварь можно убить?

На девушке не было ничего, что бы могло затруднить ее говор, что значительно упрощало ситуацию.

— Крестражи… Но их искать нужно… У нас… нет… времени…. — всхлипывала она, а я вновь услышал хохот.

— Поттер! Ты задумал убить меня? Глупо… — противное шипение.