Игры виновных: сезон первый

Румина согласилась пожить какое-то время у Саши. Согласилась неохотно, но у неё и не было других вариантов. Да и после того, как его родители узнали о произошедшем, они сами упорно заставляли остаться девушку у них дома.

— Даже не смей отнекиваться! — сердито говорила ей мама Саши. — Это не обсуждается! У тебя будет своя комната, ты можешь чувствовать себя как дома.

Вот только ясное дело, что как дома она не будет себя чувствовать — потому что не хочет. Потому что ей страшно и невыносимо больно. Потому что она боится выходить на кухню. Потому что она больше не сможет прижать к себе малышку Веснушку.

Первую ночь после того, как её выписали из больницы, после последнего допроса у офицера, после того, как ребята привезли её вещи, она провела в Сашиной постели. Он же расположился рядом, постелив матрас на полу.

Саша старался лежать молча и не закрывать глаза. Он болезненно переживал за её здоровье и решил, что таким образом сможет охранять её сон. Он почувствовал, как его руку резко накрыло чем-то тёплым, чем-то нежным. Повернув голову, он увидел, что Румина смотрит на него усталым взглядом, и накрыл её ладонь своей ладонью.

— Спасибо, — прошептала она.

— Не нужно, Румина, — он приподнялся на локте, — я бы не хотел, чтобы ты говорила спасибо за такую помощь, — Саша тяжело выдохнул, — мне очень жаль, что всё так вышло.

В ответ она промолчала, только лишь сжала его ладонь крепче. Саша услышал тихие всхлипывания. Он не стал забрасывать её утешающими словами, потому что решил, что ей необходимо выплакаться. Он поцеловал каждый пальчик на её руке и закрыл глаза. А когда её рука начала расслабляться, Саша открыл глаза, но увидел перед собой темноту, и…

…снова этот детский смех.

— Тебе действительно жаль, что всё так вышло? — обратился к нему светящийся детский силуэт. — А может, ты это сказал только потому, что так надо?

— Опять ты… это ведь ты всё делаешь?!

— Может быть, да, — раздался короткий смешок, — а может быть, и нет.

— Ты убил её близких, господи, что ты такое? Что тебе нужно от меня?

— Нет-нет, — силуэт помахал руками в стороны, — пусть я и одобряю то, что тот злой мужчина отправился в ад, но ведь это не я расколол ему голову битой.

— Да если бы не ты, — Саша почувствовал, что его руки начали трястись, — вообще бы ничего не произошло! Слышишь! Оставь нас всех в покое!

Ребёнок (если это был ребёнок) будто бы пропустил мимо ушей эти реплики и продолжил так, словно это был разговор двух давних друзей:

— Ты должен рассказать всем обо мне.

— Я даже не знаю, кто или что ты! Мелкий урод!

Тишина.

Саша пытался разглядеть сквозь силуэт хоть какие-нибудь очертания лица, но ничего не выходило. Только ослепительно-белый, светящийся сгусток среди кромешной темноты, создающий силуэт мальчишки.

— Видишь ли, — продолжил разговор силуэт, — я поделюсь с тобой кое-чем. Может, ты и поймёшь, почему должен рассказать обо мне.

Саша хмыкнул и плюнул в сторону свечения.

— Её отец, — силуэт мальчишки подпрыгнул, завис в воздухе, оставив расстояние между своими ногами (ногами ли?) и поверхностью где-то сантиметров тридцать, и продолжил: — Её отец устал от работы, на которой то и дело изрядно трепали нервы. Но никто из его семьи так ни разу не спросил об этом, не поинтересовался, как у него обстоят дела на работе.

Саша нахмурил брови.

Яркий огонёк медленно парил из стороны в сторону и продолжал рассказывать:

— Её мать, словно специально подливая масла в огонь, пилила его своими упрёками, капризами, нытьём, мольбой о лучшей жизни, скандалами, по окончании которых она грозилась уйти к другому. — Силуэт резко остановился, повернулся «лицом» к Саше и проговорил: — Но самое главное, Саша, — его с фанатичным интересом стали волновать лишь деньги. Деньги, которых он захотел больше, больше и больше! Но, — образовалась короткая пауза, — он не мог их заработать. У него просто не получалось, как бы он ни старался. И это угнетало его. Саша, эта проблема с каждым днём увеличивалась в его голове. Увеличивалась до тех пор, пока его нервные окончания разом не издали звук, напоминающий взрыв — бах! — Руки силуэта сымитировали взрыв. — И этот огромный шарик, состоящий из проблем, в центре которых деньги, лопнул.

— Откуда тебе знать, что так всё и было? — с отвращением спросил Саша, но ответа на этот вопрос он не получил.

— Как ты думаешь, Саша, почему он оставил свою дочь напоследок?

Вместо ответа Саша показал в сторону свечения два средних пальца и снова плюнул тому под ноги (ноги?..).

— Потому что она единственная, кого он любил и кем дорожил, но… — Голос ненадолго пропал. Саша занервничал ещё сильнее, но вокруг начал раздаваться оглушительный детский хриплый смех: — Ты в этом виноват, ты за это ответишь. Расскажи им обо мне, расскажи им всем.

— Пошёл к чёрту! — Саша, удивляясь самому себе, кинулся с кулаками на свечение. — Не смей меня обвинять в этом! Не смей! Не смей! Не смей!

* * *