Игры Высоких

Андрей встал, отряхнул налипший на мягкое место песок. Пора спать. Хватит на сегодня.

Ему снились кошмары.

…Он медленно шел по ночным улицам своего города. Окна окружающих домов были темны. Ни одной машины мимо. Ни одного прохожего вокруг. Только холод и ветер, да хрустящий под ногами снег. Комков шел домой.

Дверь подъезда его дома оказалась наглухо запертой. Комков долго дергал на себя липшую на морозе к пальцам дверную ручку, толкал дверь плечом, рассадил в кровь кулаки. Все было тщетно. Комкову захотелось криком всколыхнуть стылое безмолвие. Но он сдержался, поняв, что это бесполезно. Пока он ломился в дверь, шуму было достаточно, но ни в одном окошке не вспыхнул свет, никто не спустился, ворча и ругаясь, по лестнице, чтобы отворить дверь позднему гостю. Крик не поможет.

Вместо этого он зачем-то побрел вдоль дома. На лавке у Борькиного подъезда, сгорбившись, сидела массивная фигура. Подойдя поближе, Андрей разглядел стоявшую рядом бутылку и стакан.

– Эй, Борис! – позвал он. – Скворцов, ты чего тут в одиночку надираешься?

Борька вздрогнул. Не вставая, он посмотрел на друга, и взгляд у него был испуганный. Комков остановился в двух шагах, словно напоровшись на невидимую стену.

– Ты же умер, Андрей, – сказал Борька. – Ты же умер…

– Когда? Когда я умер? – Комков смотрел на друга и видел страх и непонимание в его глазах. – Я жив, разве ты не видишь?

– Вижу. – В глазах у Скворцова стояли слезы. – Но ты умер. Девять дней завтра.

Он не врет, понял Андрей, я умер… Умер… Теперь понятно, почему его не пускают домой.

– Прощай, – сказал он другу. – Кате привет передавай. И матушку мою поцелуй, ладно? Прощай!

Он взмахнул рукой и быстро зашагал прочь. Ветер дул в лицо, колючие снежинки больно впивались в кожу.

– Постой, Андрей! Останься! – донеслось до него сзади. – Ты не должен уходить!

– Поздно, – сказал Комков. Он продолжал идти, не останавливаясь. Поздно…

…Комков беспорядочно падал в звездную тьму, в бездонный черный колодец. Вокруг в диком танце вращались звезды, смазанные серебристые пятнышки галактик. Невероятный холод сковал члены. Вот теперь я точно умер, подумал Комков. Ведь в открытом пространстве невозможно выжить. Здесь абсолютный ноль и нечем дышать.

Интересно, сколько миллионов лет его окоченевший труп будет путешествовать по Вселенной? И почему, если он уже мертв, он продолжает думать? Или мертвые тоже могут «думать»?..

…А потом его бесконечное падение завершилось.

Комков оказался на маленьком песчаном островке посреди океана, в компании кокосовой пальмы и двух больших пластиковых кукол. День здесь, кажется, никогда не кончался, а солнце немилосердно жгло. Андрей попытался войти в воду, но еле успел отскочить назад – острые зубы большущей лупоглазой рыбины клацнули подобно стальному капкану.

Монгол держал в руках свой шланг, с которым Андрей его впервые увидел. Из шланга медленно капала вода.

– Где я? – спросил Андрей у пластиковой маски монгола.

– Вы на Острове, господин, – ответил монгол.

Рядом стояла Барби с подносом на руках. Когда Андрей приблизился к ней, она вдруг дерганым движением согнулась в поясе и механическим, неживым голосом проговорила:

– Вам чего-нибудь нужно, господин?

…Андрей с криком вырвался из липких объятий сна. Одеяло валялось на полу. Простыня была мокрой от пота. Андрей полубезумным взглядом оглядел темную комнату. Который час?!! Почему на этом проклятом острове нет часов?

Он подошел к окну и выглянул за штору. Над океаном еще царила ночь. С высокого неба звездная спираль любовалась на свое отражение в зеркале спокойной водяной глади. Голубые светлячки, указывавшие вечером ему дорогу к пляжу, погасли. Остров полностью погрузился во тьму.

«Ты же умер», – вспомнил он слова Бориса. Умер… А может, он и правда умер и видит сон, непонятный, а потому пугающий?

Андрей долго стоял в душе под упругими струями то холодной, то горячей воды, смывая с себя вместе с потом остатки кошмара. Что-то слишком часто он стал видеть странные сны. Слишком…

Он насухо растерся полотенцем, отыскал в шкафу и постелил свежую простыню. До рассвета, судя по всему, было еще далеко… А спать не хотелось. Он долго мерил свою комнату шагами, не решаясь выйти наружу. Где-то внутри сидел подсознательный страх: а вдруг там, в темноте, у фонтана, стоят пластиковые манекены монгола и Барби…

Впервые за последние несколько лет Андрей пожалел, что у него в комнате нет ничего похожего на телевизор. Он ненавидел современную мыльно-попсовую жвачку и обычно бездумно перещелкивал с канала на канал в поисках чудом затесавшегося старого советского фильма. Но сейчас он был бы рад даже богопротивной «Санта-Барбаре».

Устав расхаживать, словно тигр в клетке, Комков лег на кровать, уставившись в потолок. Некоторое время он так и лежал. А потом, когда незаметно для себя Андрей задремал, знакомая приятная тяжесть навалилась на него, тихий любимый голос шепнул: «Я пришла». И он ощутил ее губы на своих.