Игуана

И все же неофициальные доходы от России у него больше. Уже десять лет он контролировал транзиты наркотиков через Россию с Востока на запад и с Запада на Восток, а в последние годы хорошие деньги стала приносить и торговля наркотиками внутри России. Если добавить традиционное для него направление криминального и полукриминального бизнеса, связанное с торговлей произведениями искусства и антиквариата, то выходили за год астрономические суммы. От таких прибылей было не грех выделить пару миллионов долларов на реставрацию церкви, десятка картин из запасников крупного музея, а то и подарить под восторженные вопли «прозападной» интеллигенции какую-нибудь второстепенную вещицу крупному московскому музею. Тем более, вещицу, доставшуюся ему почти задаром в результате сложной рокировки.

Это было ещё одно увлечение миллиардера – умение заполучить в свою собственность картину выдающегося художника почти задаром – как залоговую стоимость продаваемого наркотика, как покрытие долга, как взятку для создания режима наибольшего благоприятствования в том или ином регионе…

Но «Мадонну с младенцем», фактически задаром приобретенную им ещё в юности в Туркестане, он дарить русским не будет. Хотя, конечно, в этом была бы некая историческая справедливость, – подарить им то, что когда-то им же и принадлежало… При свете юпитеров, с интервью «Эн-Би-Си», с кругами паблисити по всему миру и благодарственными умильными улыбками из музейщиков и руководителей департамента культуры.

Он усмехнулся морщинистым ртом.

Вот странно, – у него прекрасные искусственные зубы, элегантно, на основе новейших технологий «вживленные» в челюсть. Это не то, что фарфоровые вставные челюсти его деда. А лицо все равно производит впечатление лица старика, только что вставившего себе искусственную челюсть. Может, лицо такое? Или просто – старость.

Вредная старушенция, эта старость… Подозрительная. Никак её не о обманешь. Как это русские говорят? «На кривой козе не объедешь?» Или что-то вроде…

Он снял чайные примочки.

Что ни говори, а старые рецепты, ещё от няни-негритянки, – надежнее новых, всяких там химических растворов. Просто – чай. А глаза уж видят мир светлее и праздничнее.

Однако без очков мир выглядел несколько размытым.

Он не любил очки, – они делали его похожим на древнего университетского профессора. Ему казалось, что без очков он выглядит моложе.

Но вживляемые накладные линзы он ещё больше не любил. Всегда чувствовал в них дискомфорт. В конце концов, отказался.

Так что пришлось нацепить на орлиный нос очки.

Чтобы совершить традиционный утренний сеанс общения с Богом.

Он нащупал правой рукой на тумбе карельского дерева небольшое по формату, но толстенькое издание «Библии». Рука ощутила приятную сухую поверхность сафьянового переплета, нащупала крупный изумруд на поверхности кожи… У у изумруда этого тоже была своя интересная история… Это случилось там, в Колумбии, когда он ещё только начинал завоевывать кокаиновый рынок в Европе и пытался и мытьем и катаньем найти ходы в колумбийскую мафию… Да… Ему тогда, сорок лет назад, это удалось… память об удачной сделке – этот изумруд.

А сама «Библия» тоже имела свою историю. Переплет был сделан из сафьяновой кожи, крышку-обложку украшали тончайшая золотая сетка, причем каждая крохотная ячейка с четырех сторон была украшена четырьмя крохотными лилиями из золота… По краям обложки были в изящных золотых ложах закреплены золотыми лепестками четыре крупных итальянской обработки алмазов…

Локку всегда нравилось сочетание золота и брильянтов…

Но в центре золотое ложе было пусто… Брильянт, самый крупный, судя по ложу, был утрачен. Не удивительно, – «Библия» была оправлена в эту изящную оболочку во времена Возрождения. Сохранилась даже авторская подпись на обложке, – Бенвенутто Челлини… Что делала и так драгоценную «Библию» чрезвычайно дорогим произведением ювелирного искусства.

Он мог бы подобрать брильянт и вставит на место утраченного… Мог бы сойти с ума от коллекционерского зуда, поставить на ноги частных сыщиков всего мира, купить полицию, оценщиков, огранщиков, музейщиков и попытаться разыскать именно тот, утраченный брильянт.

Он сам себе удивился…

У него не возникло даже делания искать брильянт.

Он не захотел и подбирать новый на пустующее место.

У него появилась странная прихоть – вторгнуться в творческий замысел великого мастера ювелирного искусства эпохи Ренессанса и одним «росчерком пера» создать новую композицию.

И он, получив в качестве подарка от Хуана Хименеса в Колумбии огромный необработанный камень, приказал обработать его с учетом имеющегося в церре переплета «Библии» озоо золотого ложа…

Так в центре переплета появился гигантский, необычайно дивно, жадно, таинственно переливающийся светлым и густым темным зеленым светом камень из Колумбии.

И вся композиция зажила новой жизнью, заиграла, перекликаясь лунным светом брильянтов и солнечным, зеленым светом залитой утренними лучами восходящего светила лесной лужайки…

Он погладил сухими, тонкими пальцами гигантский изумруд, и, как ему показалось, даже ощутил тепло камня…