Игуана

И не понятно было, кого она имела ввиду - прапорщиков, в том числе законного мужа, которые по пьянке лениво домогались её, или эту красивую парочку на набережной в скупо освещенной лунным светом далекой и недостижимой Венеции.

Обернувшись на какой-то шорох сзади, Сигма невольно провела глазами по той стене, что осталась у неё за спиной, когда она вошла в гостиную. И поразилась удивительному сходству старика на парадном портрете, висевшем там, и старика со скрипкой, изображенного художником де Лоозе на картине "Урок музыки", висевшей на стене справа.

Те же черты лица, то же виноватое, смущенное выражение, те же седые букольки вокруг ушей, на портрете старательно приглаженные, но все равно топорщащиеся, а на картине и вовсе как у одуванчика вьющиеся над ушами и на лысеющем темени.

Два старика. Это не могло быть изображение одного и того же человека. Хотя бы потому, что на картине старикашка был в бархатном камзоле, а на портрете в пиджаке по моде 70-х годов XX века, с широкими лацканами, бордовым галстуком и огромным количеством орденов и медалей.

У старика на картине в руках были скрипка и смычок, у старика на портрете в руках был альбом.

Стало быть, старики были разные, и художники их писали разные. А сходство было поразительное.

Сигма перевела взгляд на дверь, ведущую в гостиную из комнаты, которая, согласно плану, была кабинетом владельца, находящегося в данную минуту, по расчетам наводчицы, на даче на Николиной Горе. И тут, возможно, впервые в жизни Сигма растерялась. В дверях застыл третий старик, похожий на двух предыдущих, только что ею внимательно рассмотренных.

Правой рукой старик прижимал к себе, должно быть, самое дорогое, что было в квартире, - заказанный Игуаной реликварий святого апостола Андрея, большой торс святого украшенный золотыми пластинами и крупным драгоценными камнями с золотым же нимбом над головой.

В чем-то они даже были похожи. И Святой Андрей в этой фантастической композиции даже на минуту показался ей четвертым стариком.

У святого было такое же виноватое лицо, правда, совершенно черное (борода, волосы были сделаны из золота, золотые пластины порывали и бюст святого, в основе же было черное дерево, отполированное до зеркального блеска там, где лицо проглядывало сквозь драгоценное обрамление), но Сигма не была посвящена в подробности создания таких церковных реликвий, она отметила для себя лишь непривычную черноту лица святого и то виноватое выражение лица, которое так сближало его с тремя другими стариками - одним живым, или, точнее, полуживым от страха, и двумя на картинах.

В полумраке гостиной огромные драгоценные камни таинственно сверкали на груди святого, золотые блики и вовсе придавали праздничную торжественность парадному выходу голозадого старика с реликварием (оцениваемым по самым скромным подсчетам в 6, 5 миллионов долларов) в руках.

Надо отдать должное самообладанию Сигмы.

Ее не столько поразил вид окрашенного золотом и драгоценными камнями реликвария. Она готовилась к встрече с ним.

Ее не столько удивил вид полуобнаженного старика, знакомого, как оказалось, по портретам в газетах (на газетных страницах он, естественно, был изображен в костюме, и, хотя не было видно, есть ли на нем брюки, так как на трибуне мавзолея выдающихся наших руководителей изображали обычно по пояс, но предположить, что в эту торжественную минуту брюки на нем есть, можно было с достаточно большой вероятностью).

Ее даже не очень испугал пистолет в руках старика. Более всего её озадачило то, что пистолет иностранного производства марки "Фроммер" (7, 65 мм, М-1910) на восемь патронов, был направлен ей в грудь. И предохранитель был снят...

Дело об убийстве коллекционера Валдиса Кирша.

Юноша в джинсовом костюме ещё раз внимательно прислушался. В квартире было тихо. Лишь на стене вяло тикали старинные швейцарские часы с искусно вырезанными головами львов в навершии. Львиная морда была изображена и на маятнике. В принципе, часы были дорогие, антикварные, и уже сами заслуживали внимания любого мало-мальски разбирающегося в антиквариате грабителя.

Но дело в том, что в этой квартире и так было что брать. Квартира принадлежала вышедшему на пенсию доктору химических наук Валдису Киршу, давно обрусевшему латышу, страстному коллекционеру. Причем наследственному. Картины, старинные монеты, марки, гравюры, скульптуры собирал ещё его дед Якоб Кирш, - конечно, после революции часть коллекции: под разными предлогами была реквизирована, часть ушла в "Торгсин" (магазин, занимавшийся торговлей о иностранцами и скупавший для этого у обнищавших обломков Российской Империи картины, антиквариат, золото, драгоценные камни) ...