Ия, или Вторник для романтики

"Люблю! Мир насыщен и многозначителен. Люблю! Грудь налита горячей радостью. Люблю! Жизнь переполнена до края, нет ни малейшей щелочки для тоски и скуки. Я люблю, я готова делиться ликованием, всех на свете утешать и подбадривать, раздавать прохожим цветы на улице, покупать игрушки ребятам. Я люблю, я нашла смысл и назначение. Я люблю, ничего не нужно сверх того, нечего прибавить".

Прав был старик отец. Ия была сильным человеком. "Да, люблю!" написала она. Не "я любима"!

Семнадцатый вторник.

- Играет! - объявил Алеша, радостно улыбаясь. - Она играет по ночам. Значит, чувствует. Вот видишь, взобрались мы по лестнице почти до самого верха, - заключил он. - Получилась машина с чувствами. А ты не верила, что получится.

- Ну а любовь? - напомнила Ия.

Не могла не напомнить. Самым главным, почти единственным, всезатмевающим чувством была для нее любовь. Говоря о чувствах, она и подразумевала любовь. Нет любви - стало быть, все равно бесчувственная железяка.

Алеша посерьезнел.

- Мы уже размышляли о любви. Но любовь - это другая ступень на лестнице, даже другой этаж. Голод, боль, страх, скука - это мои чувства, они эгоистичны, это чувства для себя. Сытый голодного не разумеет, и "гвоздь в моем сапоге кошмарней, чем фантазия у Гете", и "каждый умирает в одиночку". Больно мне, тошно мне, скучно мне, весело мне. Но любовь, материнская прежде всего, - первое социальное чувство. Мне больно, когда другому больно. Я думаю, что в этом направлении и будет развиваться человек. Природа сделала только первый шаг, чуть-чуть отступила от эгоизма. Любовь к ребенку - не к своему, к девушке - не к своей. Наши потомки распространят чувства на друзей, товарищей, на всех людей на свете. Пусть никто не чувствует себя сытым, если вокруг голодают. Пусть не веселится, если за стенкой плачут.

Ия не очень прислушивалась. Она задумалась о потомках, о своих собственных потомках, как она будет воспитывать у них чуткий общественный слух на чужие несчастья. Ей представились кудрявые бутузы, глазастые и толстогубые, с наивно-удивленным вопросительным взглядом, как у Алеши. Как у Алеши? Разве она хочет, чтобы ее дети были похожи на него? Так далеко зашла в мечтах? Ну да, зашла, да, хочет. Любит и хочет. А он?

И ей захотелось задать вопрос. Не словами, конечно. Какая же девушка спрашивает словами? Есть много способов спросить молча.

Ия положила на стол свою загорелую лапку. Как бы случайно забыла ее в непосредственной близости от Алешиной длани, разлапистой, с обкусанными ногтями и желтыми следами ожогов на плоских пальцах. Алеша поперхнулся, опять заговорил о чем-то, а длань между тем начала подкрадываться к лапке, миллиметр за миллиметром, с показной нечаянностью. Но Ия видела все уловки длани, даже не глядя ощущала. Какое-то особое поле возникло вокруг их столика, полупрозрачной перегородкой отделило внешний мир. Все краски снаружи потускнели, затуманились, все звуки отодвинулись, слились в глуховатый ритмичный гул: гал-гал-гал... А внутри поля напряжение все возрастало, словно ткань натягивалась до отказа. И вот пушок прикоснулся к пушку, короткое замыкание; искры посыпались из мизинца в мизинец. Ия замерла, зажмурилась на секунду. Секунду блаженной слабости позволила себе. Но...

- Сэр (самым строгим тоном), кажется, вы нарушаете договор. Вы пошло ухаживаете. Уберите руку тотчас же. Что стоят ваши слова насчет дружбы, дружбы, чистейшей дружбы? Право, вас следует наказать. Следующий вторник мы пропустим вам в назидание. Кстати, мне пора готовиться к экзаменам.

И напряжение исчезло. Словно выключателем щелкнули.

Но как Алеша испугался! Даже побледнел, даже заикаться стал. Начал извиняться, уверять, что никакого ухаживания не было, ничего такого он не имел в виду. Понес что-то несусветное, будто встреча с Ией необходима для ритмичной работы ОКБ, все подгоняется ко вторничному отчету в "Романтиках", даже сама машина привыкла к испытаниям в понедельник; пропущенная встреча сорвет выполнение месячного плана. Неделя без "Романтиков" пропащая, все равно как прогул. Ия обязана простить его, просто обязана, в интересах графика пожертвовать собой, прийти хотя бы на полчаса.

В конце концов Ия милостиво согласилась не принимать во внимание нескромность Алешиного мизинца.

Что ж, объяснение не состоялось, но объяснение состоялось. Ия любила и была любима. Слова о любви, правда, не были произнесены вслух, но Ия могла и подождать. Даже намеренно отложила, отодвинула слова в будущее. Счастье придет, пока что можно посмаковать его приближение. Право же, ожидание счастья не хуже самого счастья.

Прекрасный был вечер, может быть, лучший в жизни.

К сожалению, единственный, неповторимый, не повторившийся.

11

В среду днем отцу стало худо на работе.