iii. Камень третий. Дымчатый обсидиан

Прихватив молчащий посох и сжав в кулаке Лунарис, сын миродержцев шагнул в Провал. Не закрывая глаз: этот условный жест был ему больше не нужен, так же, как и время на подготовку трансволо: собираясь переместиться к этой скале, Макс без малейшего удивления обнаружил, что теперь оно достигло нуля. Как у Владиславы и Серега…

Багровая неподвижность вспыхнула перед взором Максимилиана. Вновь — солнце, застывшее в небесах на рассвете, и дождь, целую вечность летящий к земле.

И это то самое место… Возможно, поглядев по сторонам, Макс нашел бы свой прежний меч, потерянный в бою… Прежний… тот, что без гарды…

Устало опершись на диадемовый посох, Максимилиан стал ждать. А ждать пришлось совсем не долго…

…Такой пристальный взгляд почувствуешь и спиной… «Что ж… — вздохнув, подумал Макс. — Эльм Нарсул звали тебя, когда ты был человеком. Посмотрим, много ли в тебе от того человека осталось…»

Юный миродержец неспешно обернулся: все пятеро шутов уже были здесь: кто-то, должно быть, растревожил Провал недавно, раз они поспели так быстро… Шуты стояли совсем рядом — не далее трех шагов. Вряд ли Максу удалось бы уйти сейчас без боя. Да он и не собирался…

— Мальчик, ссславный мальчик… ты нас обидел… — зашипели сразу двое — уродливые, змееподобные близнецы с неподвижными глазами и тонкими серпиками ядовитых зубов, торчащих у каждого под нижней губой.

Седой горбун, стоявший поодаль от близнецов, лишь усмехнулся Максу, подняв над головой обе когтистые лапы… Миродержец болезненно скривился: правая половина лица и правая рука, перебитая когда-то страшным ударом, так и вспыхнули — слишком свежо еще было воспоминание…

Зеленоглазый шут так и не поднял капюшона, но само его присутствие, и тихий сип, сопровождавший каждый его вдох и выдох, холодили кровь… О, зеленое пламя глаз этого создания не забыть никому, кто их видел и сумел пережить их взгляд, не сойдя с ума…

…Единственный шут, еще сохранивший черты человека, выступил вперед и, глянув на Макса, расплылся в острозубой улыбке.

— Тебе не следовало возвращаться, мальчик, — сказал он хищным, елейным голосом. — Теперь ты не уйдешь… И быстро не умрешь тоже… — с этими словами он плавно повел рукой по воздуху, указывая на что-то.

Стигийские пауки, неслышно появившиеся рядом, сомкнули кольцо вокруг шутов и миродержца. Бежать теперь и вправду было некуда.

— Я не собирался убегать. Я пришел говорить с тобой, — твердо сказал Макс и, набравшись решимости, устремил взгляд прямо в янтарные глаза главного шута. — Тебя звали Эльм Нарсул когда-то…

— Заткнись… — прервал его шут; елейная ласковость голоса исчезла самым неожиданным образом. — Заткнись, ты, ничтожество!.. — он почти рычал; гнев сотрясал его человечье тело; пергаментную маску лица исказила злобная гримаса.

«Ты был человеком, — мысленно оценил Макс. — И сейчас ты очень похож на человека…»

— Я пришел дать тебе свободу, — продолжил сын миродержцев и добавил с особым ударением: — Эльм Нарсул…

— Ты?!! — вскричал шут, воздев к небу костлявые руки. — Да кто ты такой, чтобы даже заикаться о моей свободе?!! Чтобы смеяться надо мной?!! — Эльм не мог остановить бесконтрольного потока злости; его былое сверхъестественное величие таяло на глазах; злобное, испорченное, но неизменно человечье сознание проступало в нем все яснее. И трудно было выдумать более суровую пытку для этого существа, чем пообещать ему свободу и одновременно напомнить об утерянном прошлом…

…Пожалуй, даже одно слово «свобода», произнесенное в Провале, способно продлить жизнь на пару минут кому угодно, ибо надежда здесь загорается от искры… Но горе тому, кто исчерпает лимит терпения здешних обитателей и обманет их ожидания…

А пока, как бы ни мечтал Эльм Нарсул убить на месте проклятого наглеца, уже посмеявшегося над ним дважды, он не мог переступить через собственную надежду: а вдруг этот смертный действительно знает путь отсюда?.. тогда убей его — и будешь сожалеть об этом целую вечность…

Безумие, разразившееся в багровом мире, распространялось во все стороны, как волна, приводя в смятение каждую бессмертную тварь. Лишь одинокий мальчишка в заиндевевшем, набравшем снега плаще черного фарха оставался спокоен посреди этого бушующего моря…

— Я не шучу… — Макс показал открытую ладонь, на которой, гладкая и туманная, лежала Северная Хора…

Наступила мертвая тишина; все взгляды, мыслимые и немыслимые, устремились на стабилизатор. Вот уж чего не должно было быть здесь, да еще в руках у смертного мальчишки, так это Хоры…

— Маленький МИРОДЕРЖЕЦ… Каков!.. — усмехнулся Эльм Нарсул и заговорил с Максом совсем по-другому: — А я-то уже решил, что ты пришел подергать смерть за усы, как в прошлый раз… Так что ты задумал?

— Открыть Провал, как я уже сказал тебе, Эльм, — ответил Максимилиан, положив Лунарис обратно в карман куртки.

Эльм рассмеялся. Смех вышел безумным, но, опять-таки, человеческим…

— Думаешь, я не пытался? мы все не пытались? — бросил он и протянул, понизив голос: — Нееет, мальчик мой, эта тюрьма держит крепко…

— Выслушай меня, — спокойно прервал его Макс.