Иисус говорит: Peace!

Выгнали его вроде бы из Института речного транспорта. Я подвинул к себе тарелку с хлебом, огурцами и копченой колбасой. Выпил. Пищевод окатило горячей волной.

– …Тогда один вареный горох две недели жрал. Желудок стал, – он сложил пальцы в крохотное колечко, – вот такусенький, мля. В ремне две новых дырки провертел.

Я бесстыдно съел пару самых значительных колбасинок.

– А потом маме надоело, что я слоняюсь где и как попало. Она взяла мои документы и отнесла их в военкомат. Через три дня поезд мчал меня к будущей службе. Вот так.

Ильясов выдохнул, хлопнул водочки и, не морщась, занюхал неторопливо кусочком хлеба. Огурцы и колбасу он оставлял без внимания. На мое счастье.

– И как в армии?

– По-разному. Когда на штыках с дневальными сражался, когда болты пинал…

– А теперь чем занимаешься?

Приятель усмехнулся, встал из-за стола и подошел к аквариуму.

Там плавали тупые цветастые рыбки. Ильясов включил подсветку, стал сыпать питомцам корм. Рыбки скопом ринулись к поверхности, жадно разевая рты.

– Хочешь послушать. Ну, слушай…

После армейских приключений дух Ильясова закалился. Он готов был вгрызаться в жизнь, ползти вверх, к неопределенной, но столь желанной вершине, ломая ногти и обливаясь кровавым потом. Он снова отправился на покорение Петербурга.

Особо не церемонясь, Ильясов устроился в контору по расклейке плакатов. Работа эта грязная. Но кто бы, интересно, предложил чистую узкоглазому парню с незаконченным высшим? Суть расклейщика в систематической борьбе с общественным порядком. Он клеит рекламные листки с изображением поп- и рок-звезд, заказанные клубом, где эти звезды будут выступать, и сразу по выполнении работы получает свои небольшие, но стабильные деньги.

Я видел эти синие ребристые заборы. Суровые дядьки в касках на следующий день обрывают плакаты и обливают заборы ацетоном или бензином, не знаю. Чем-то таким.

Еще плакаты срывают конкурирующие организации.

– В вечном противоборстве хаоса и порядка кроется великий смысл, – пояснил Ильясов. – Первое время я пахал по две смены и почти не спал. Через день попадал в ментовку. Эти суки по ночам сильно голодные…

Менты – больная тема Ильясова. Он знает все их расценки. Им, говорит Ильясов, плевать на внешний вид города, общественный порядок или памятники старины, которые поганятся нашими плакатами. Все, что их интересует, – это мзда.

– Дань, – сказал я, захмелев. – Что такое перепуталось? Кто из вас татарин, а?

– Я на днях видел, как один жиртрест в фуражке несся по улице, догоняя шустрого гастарбайтера. А его товарищ уже высматривал новую жертву.

– Догнал?

– Пузо не позволило.

– Воюете?

– Да как с ним повоюешь. Мы даем, они берут. У моего знакомого однажды камень гашиша нашли. Раскрутили его по полной. А как он денег не сунет? Наркоман ведь…

– Порочный круг.

– Он самый. Гниль везде.

Рассказывая про свое житье-бытье, Ильясов поставил на плиту ведро с водой.

– Панк-рок, – сказал я, вспомнив Курта. – Зачем ведро?

– Клей пора варить. Брат приедет, и сразу на работу. У нас, ты не шаришь, секретная смесь. Чтоб отрывать было сложнее.

– Отдыхаешь хоть?

– В бильярд люблю поиграть. Расслабляет. Гитару вон купил. Для души.

– Как дальше планируешь?

– А вот не скажу тебе, – криво улыбнулся Ильясов. – Чтоб не сглазить. Есть наметки, поднимаюсь по чуть-чуть. Фирмочку думаю свою открыть… тачку подержанную присматриваю. Чтоб по районам, не парясь, мотаться.

– Значит, проблем нет?

– Проблемы есть всегда. Разборки с конкурентами. Тут недавно на пустыре одном разбирались. Я загасил одного. Не до смерти, но так, нормально. А видишь, чей-то дружок оказался. Закопать меня нынче обещают…

– Когда хотят закопать – закапывают, а не обещают.

Ильясов всыпал в ведро секретную смесь и помешал деревянной лопаткой.

– Ты, я вижу, до фига чего понимаешь! – сказал он.

– Ладно, не заводись. Извини. Поздно уже. Я пойду, наверное.

– Ну, давай, – смягчился Ильясов. – Заглядывай. Если хочешь, и тебя устрою…

– Я подумаю.

Предбанник был завален плакатами. В центре находился самый настоящий камин. Из кирпича, с трубой. Вместо дров валялись смятые пивные банки.

– Топить пробовал?

– Да на х… надо.

– Пока, – сказал я, и мы пожали друг другу руки. – Звони.

Я вышел на улицу. Было морозно, и у меня начали стучать зубы.

В голову лезли посторонние мысли. Например, вспомнилось, что Ильясов в девятом классе выиграл областную олимпиаду по математике и на радостях сообщил мне, что станет великим ученым, как Ньютон, и откроет какой-нибудь новый закон природы.

9

Яблоко, брошенное Куртом, ударило меня в лоб. Отскочило под установку и осталось там лежать. Будет там лежать, пока не наступит период полураспада.

– Ты заснул, что ли?

– Не знаю. Слушай, давай завтра! Со всеми. Что-то я сегодня…

– А для кого я тут целый час распинался?

Вопрос был риторический. Я не ответил.