Иисус. Историческое расследование (без иллюстраций)

Оно вылилось в несколько восстаний, самые крупные из которых приходились на 48 и 37 годы до н. э. На время правления Ирода оно было подавлено железной рукой. Сразу после смерти Ирода беспорядки вспыхнули снова, а еще (если мы правы в своей нестандартной датировке «Книги Стражей») через некоторое время среди сектантов явился новый, необыкновенного влияния и силы, пророк по прозвищу Праведник, представлявшийся бессмертным Енохом.

Этот Цадок/Енох, вместе с Иудой из Гамлы, потомком атамана Езекии, поднял в 6 г. н. э. восстание против переписи Квирина. Иосиф Флавий ничего не сообщает нам о судьбе Цадока и Иуды после восстания. Более того, его дошедший до нас текст ничего не сообщает о деятельности секты в 10–30-е гг. н. э.

Это очень странно для текста, который, собственно, и написан затем, чтобы выставить «четвертую секту» единственной виновницей войны. О причинах такого странного упущения мы поговорим позднее, а пока лишь констатируем, что в «Иудейских древностях» Иосиф Флавий возобновляет свое повествование о бунтовщиках в последний год правления Понтия Пилата.

В этот год некий пророк из самарян собрал большую толпу на горе Геризим, «уверяя пришедших самарян, что покажет им зарытые здесь священные сосуды Моисея»[210].

Вместо сосудов толпа наткнулась на римские войска, посланные префектом Иудеи Понтием Пилатом. Толпу перерезали, а Пилат после этого происшествия отправился в Рим, будучи вызван туда Тиберием. Но едва он приехал, Тиберий умер.

Преемником Тиберия в 37 г. н. э. стал Калигула, который очень скоро вообразил себя богом. Не на шутку оскорбленный тем, что евреи разбили воздвигнутый ему кирпичный алтарь, бог Калигула решил воздвигнуть в Храме огромную позолоченную статую самого себя. Статуя, отлитая в Сидоне, отправилась в Иерусалим под охраной трех легионов во главе с легатом Сирии, Петронием.

По словам Тацита, иудеи восстали[211]. Это замечание, слишком краткое, чтобы удовлетворить наше любопытство, заставляет нас искать подробностей в Иосифе Флавии.

Однако нас ждет разочарование. Вместо того чтобы говорить о восстании, Иосиф сообщает нам об исключительно мирном характере протеста. По его словам, «иудеи собрались с женами и детьми в Птолемаидскую долину и трогательно умоляли Петрония пощадить отечественные обычаи»[212].

Здесь мы снова в очередной раз встречаемся с замеченным нами приемом: Иосиф Флавий снова выставляет иудеев в качестве мирных страдальцев, которые подставляют левую щеку, когда их ударили по правой, в то время как Тацит не питает иллюзий по этому поводу.

Так или иначе, делегация тоже имела место, и во главе ее стояли виднейшие граждане. Они разъяснили Петронию и словом, и взяткой, что упорство императора кончится тем, что даже эллинистическая элита будет вынуждена примкнуть к восставшим. Петроний написал императору письмо, в котором просил отсрочить грандиозную затею. Письмо привело Калигулу в такую ярость, что он приказал Петронию совершить самоубийство. По счастью для легата, известие об убийстве Калигулы достигло его раньше императорского приказа[213].

Вскоре после своего восшествия на трон Калигула передал половину бывших владений Ирода в руки своего собутыльника Ирода Агриппы. Агриппа предпочитал править страной in absentia, и всё время истории со статуей он пропировал в роскошных покоях Калигулы.

Он был также приятель и Клавдию — и когда последний стал императором, Агриппа, в добавление к Галилее и Голанам, получил в свое владение также Иудею и Самарию, сосредоточив, таким образом, в своих руках почти все те территории, которые контролировал Ирод Великий.

После этого пятидесятилетний Ирод Агриппа, проведший жизнь в попойках и оргиях при Калигуле, наконец прибыл в Иерусалим. Первым делом он назначил в первосвященники Симона, сына Боэта[214].

Боэт был тот самый богатый александриец, который был назначен на этот пост царем Иродом, к негодованию иерусалимского священства. Назначение Боэта так шокировало рабби, что они потом придумали для его последователей особый термин: «байтусим», т. е. «боэтозиане». «Байтусим» Талмуда, вероятно, было то же, что «иродиане» Евангелий, то есть религиозная партия, которая признавала в идумейских царях еврейских Мессий.

Назначение Симона на пост первосвященника было религиозно-политической декларацией нового царя. Бывший собутыльник Калигулы тоже претендовал на статус Мессии.

Такой Мессия вряд ли мог потрафить фанатикам, и действительно, вскоре некий Симон, «считавшийся особенно глубоким знатоком законов», собрал в Иерусалиме экклесию (собрание), на которой было принято решение запретить царю вход в Храм на том основании, что он не является настоящим евреем[215].