Иисус Христос или путешествие одного сознания (Часть 2)

Теперь, когда я шел к Сереже Бурашникову -моему новому знакомомупечатать, пока я подходил к его дому, внутри меня промелькивала -точнее проходила видениями вся информация, которую я после просмотра выкладывал на компьютер. Я у Сережи печатал месяца 2 или 3 и поражался его терпению меня и отзывчивости.

Если вы болеете, и у вас насморк, постарайтесь поменьше общаться с людьми. Прежде чем вы вытащите носовой платок, вам придется волей-неволей проявить негатив по поводу этого, что проявится во всю вашу энергетическую мощь.

Мои проблемы не прекращались. Приходилось по несколько раз повторять людям одно и то же, так как они не слышали того, что я говорил. Как правило, они начинали слышать меня с третьего раза. Я чувствовал уже неудобство раз за разом повторяя то, что сказал только что. Было такое реальное чувство, которое бывает во сне, когда снится, что ты кому-то кричишь, а тебя не слышат, а видимо я видел, что говорю словно из какой-то невидимой прозрачной раскрывающейся сферы, находящейся на месте правого полушария и правого бюста, и что мои слова просто не долетают до собеседника, несмотря на то, что я выкладываюсь всеми эмоциями и движениями верхней частью туловища наизнанку. Как я позднее начал понимать, люди начинали меня слышать или понимать после того как у меня менялись эмоции. То есть, когда первоначальные эмоции вместе со смыслом говоримого я отдавал им. Почему это происходит вскоре я понял, вспомнив структуру, опустившуюся мне летом на голову, в которой лежало слово "рассчет", которое вывело Вадима из себя.

- Значит ты действуешь по рассчету?-спросил он меня как-то.

- В какой-то мере по рассчету, - я же должен как-то планировать дела -думал я.

Он был в праведной ярости, так как отвечая, я вернул ему его вибрацию, а моя до него еще не дошла.

Я сидел дома в кресле лицом на север. Неожиданно вдруг справа от меня в пространстве проявилась огромная голова Павитрина. От моего тела она отстояла метров на 40-50 и висела над улицей. Она, эта голова, думала обо мне.

Сам процесс ее мышления состоял в обмене энергией c моим телом. После обдумывания каких-то фактов от головы отделялись облака энергии и двигались в сторону моей головы. Так как отрицательных фактов было больше, то и облаков с отрицательной энергией было больше. Эти облака, касаясь моего правого полушария, раздражали его. Размеры головы давали право ей думать обо мне бесцеремонно.

Хотя все органы головы присутствовали на месте, было в этом проявлении и что-то неживое. Голова была также повернута лицом на север. В свободе мышления чувствовалось, что эта голова судит просто по-человечески, не учитывая тот фактор, что я, если и совершал недочеловеческие поступки, то по причине своей болезни и недопонимания людей. Обдумав всю накопленную информацию, голова растворилась в воздухе.

Я был ошарашен и нет. Чувствовалась какая-то взаимосвязь этой головы и моего тела. Начало из моего тела эта голова брала из моей груди. Ужас был от того, что теперь я понятия не имел, как я избавлюсь от такого огромного мыслителя, прикрепленному к моему телу. Раньше я видел голову Павитрина у себя над правым полушарием, одним или двумя канальцами, прикрепленную к моей голове, но я не представлял, что она может вырасти до таких размеров и подавлять меня своим мышлением. Я чувствовал, что, может быть, это я, обдумывая факты и свои поступки глазами Павитрина, провоцирую отрицательную энергию от этой головы в свой адрес. Но это обдумывание было бессознательным, и я не мог думать иначе.

С другой стороны, если я носил на себе такого его двойника, где была гарантия, что этот двойник не подчиняется своему пробразу по закону параллельности происходящего Эйнштейна. То есть Павитрин мог и так бессознательно для себя воздействовать на меня.

Я чувствовал себя ничтожеством, окруженным такими силами. Тем не менее имя Павитрина требовало, чтобы я против этих сил восставал. Я усиливал свои тренировки. Я тренировался так, как тренируются герои восточных боевиков, перед тем как идти сводить счеты со своими смертельными неприятелями. Я тренировался, едва появлялась свободная минута или какая-нибудь группа мышц освобождалась от усталости. Через год таких тренировок у меня стало вырабатываться чувство, потрясшее меня. Я подумал ту ли профессию я себе выбрал. Может быть стоило пойти куда-нибудь в акробатическую школу, в цирк, чтобы за любимое дело еще и получать деньги. Учительство меркло перед моей любовью к моему телу.