Иисус Христос. Жизнь и учение. Книга II. Нагорная проповедь

Характерно, что, применяя образ света к Своим ученикам, Иисус говорит не о естественном солнечном свете, а о свете светильника. Русский перевод не вполне точно передает греческий текст, употребляя термины «свеча» и «подсвечник». В греческом тексте употреблены слова λύχνος и λυχνία, означающие, соответственно, светильник (лампу) и подставку для такого светильника[173]. Светильники употреблялись в ночное время и представляли собой сосуды с маслом, в которые вставлялись фитили; перед тем как зажечь светильник, надо было убедиться, что в нем есть масло, и поправить фитиль (Мф. 25:3–4, 7). Зажженный фитиль озарял помещение достаточно тусклым светом, если только светильников не было много. Светильники, разумеется, никогда не ставили под сосуд или под кровать (Мк. 4:21): они ставились на видное и возвышенное место, откуда они могли освещать весь дом. Во времена Иисуса дом небогатого человека (а именно таковых было большинство среди слушателей Иисуса) состоял из одной комнаты, в которой жила вся семья.

Притча о десяти девах Клавдий Лебедев. XIX в.

Говоря в притче о женщине, потерявшей драхму, Иисус использует тот же образ: она зажигает светильник (λύχνος) и начинает мести комнату, пока не найдет монету (Лк. 15:8). Образ светильника (λαμπάς) играет важную роль в притче о десяти девах (Мф. 25:1–13).

В том же наставлении Иисус использует образ города, стоящего на вершине горы. Как известно, древние города очень часто строились на возвышенности. Делалось это не из эстетических соображений, а для того, чтобы обезопасить их жителей от неприятеля. Построенный на возвышенности город, обнесенный высокими крепостными стенами, был отовсюду виден, но был менее уязвим, чем город, расположенный в низине. Однако думается, что Иисус в данном изречении имел в виду лишь один аспект из всего богатого семантического спектра данного образа. Город, стоящий на возвышенности, не может укрыться от человеческого взора (Мф. 5:14). Так и последователи Иисуса – они у всех на виду, по ним судят о Его учении и о Нем Самом. Своими добрыми делами они призваны являть людям Отца Небесного, Которого Иисус явил Своей личностью и Своими делами.

Отметим вслед за рядом современных толкователей, что в Нагорной проповеди Иисус не говорит о призвании учеников к тому, чтобы быть солью земли и светом мира, а о том, что они уже таковыми являются. Вы сияете, как светила в мире, – пишет апостол Павел не в повелительном, а в изъявительном наклонении (Флп. 2:15). Называя учеников солью земли и светом мира, Иисус тем самым подчеркивает, что это – изначальное качество их существования. Этому не противоречит переход в повелительное наклонение в словах: Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела (Мф. 5:16)… Ученики не призываются стать чем-то иным: они должны быть самими собой. Они не были бы учениками Иисуса, если бы не были солью земли и светом мира[174].

В каком смысле здесь употреблено выражение добрые дела (τα καλά έργα)? Мы не встречаем подобного выражения в Ветхом Завете, однако словосочетание ΠΌΙΟ D'tîWU та 'àsîm tôbîm («добрые дела») широко используется в раввинистической литературе[175], где оно понимается как требование Бога, выходящее за рамки того, что предписанно законом, в частности как дела любви и милосердия[176]. В Новом Завете это понятие имеет обобщенный смысл и указывает в целом на христианский нравственный кодекс, отраженный, в частности, в Нагорной проповеди. Речь идет в том числе о делах любви и милосердия, но не только: все качества, перечисленные в заповедях Блаженства, должны находить проявление в конкретных добрых делах.