Иисус на Марсе

Она протянула руки, обняла его за шею и поцеловала в губы. И на секунду, ощутив у своей груди эту большую мягкую грудь, а на губах большие мягкие губы, он еле сдержался. Но она выпустила его и отступила, держа руку у него на плече. Пожатие руки было очень сильным.

— Шолом, Ричард. Хотя боюсь, у тебя на душе сейчас вряд ли будет мир.

И, тихо смеясь, она исчезла в толпе.

Орм тяжело и длинно выдохнул. Что за женщина! Львица! И что она с ним сделала!

В паху болело, все тело дрожало.

По дороге домой Орм несколько остыл, и мысли перестали путаться. Может быть — и тут он проклял свою вечную подозрительность — она работает на марсианское правительство. Ей дали задание соблазнить его, чтобы он оказался женат. А тогда он оборвет земные связи и станет марсианином.

Или, если она его соблазнит, а он откажется сделать ее честной женщиной, как говорит устаревшая идиома, он будет заключен в тюрьму как преступник. Или…

К чертовой матери общие рассуждения. Если она и была соблазнительницей, то не обычной. Постарайся она посильнее, она бы его заполучила.

Возле дома он вспугнул из-под куста полуодетую парочку. Еще один брак на пути к заключению.

Бронски сидел в гостиной, наблюдая празднества по телевизору. Когда Орм вошел, француз поднял глаза, но ничего не сказал.

— Можешь не волноваться, — сказал ему Орм. — Я здесь, и добродетель местных женщин осталась нетронутой. По крайней мере та, которую ты видел со мной, столь же целомудренна, сколь была.

— Иное было бы чертовски глупо, — ответил Бронски. — Кто она такая?

— Женщина с готским именем. Я тебе рассказывал.

Француз встал:

— Я иду спать. Ты знаешь, я на самом деле за тебя волновался. Ты мог вляпаться в страшную неприятность.

— Не говоря уже о моральном осуждении со стороны тебя и других. Нет, здесь не было бы страшных неприятностей. Мне бы лишь пришлось на ней жениться. А ей этого определенно хочется.

— Ты хочешь сказать…

— Именно так. Она это предложила.

— И ты…

— Я отверг предложение, хотя и не напрямую. Я ей сказал, что я в нее не влюблен.

— А если бы был влюблен?

— Не знаю. Женившись на ней, мне пришлось бы обратиться в иудаизм. Или в марсианский вариант христианства, каков бы он ни был. Ты это знаешь. А сделав это, я стану марсианином. Моя лояльность Земле исчезнет — по крайней мере они будут это предполагать.

Могу я такое сделать? То есть стать марсианином? Звучит так же, как стать перебежчиком.

— Прежде всего, — ответил Бронски, — твоя лояльность принадлежит не Земле, как ты говоришь, а твоей стране, Канаде — во-первых, и Конфедерации Северной Америки — во-вторых. Никакой лояльности к коммунистическим странам у тебя нет. Ты рассматриваешь Землю как монолитное единство, противостоящее монолитному единству Марса. Марс един, но Земля не едина. Тебе следует упорядочить свои мысли, не говоря уже об эмоциях.

— Есть разница?

Бронски нахмурился, потом улыбнулся:

— У большинства людей — никакой. Ладно, ты подумай, а я спать пошел.

Он направился в сторону спальни, но остановился.

— Знаешь, когда ты это сказал, ты проявил остроту восприятия.

— Что сказал?

— Насчет разницы между мыслями и чувствами. Цитирую: «Есть разница?» Отлично сказано.

— Да погоди, я ведь только говорил… сам не знал что.

— Основная часть твоей личности знала. Спокойной ночи, Ричард. Тебе бы тоже надо пойти спать. Завтра — завтра, быть может, главный день нашей жизни. Следует отдохнуть. Тебе понадобится вся твоя сила — сила физическая, сила мыслей и чувств — если между ними и есть разница.

Орм ответил «спокойной ночи», но еще часа два ходил взад-вперед. Мысли его скакали от Гультхило к тому человеку, о котором говорили, что он живет внутри марсианского солнца. И та, и другой обещали — или это так казалось — новую жизнь. И обе эти новые жизни были неприемлемы. А если бы стали приемлемы, появились бы новые проблемы. Впрочем, новая жизнь, сколь бы лучше старой она ни была, всегда приносит новые проблемы.

Верил ли он в одну или другую? Женщина могла оказаться агентом, посланным его соблазнить и сделать марсианином. Человек, называемый Иисусом, может оказаться фальшивкой. Или если нет, то кем-то другим — не тем, кем его считали марсиане.

Кем бы он ни был, он был не тем, кем должен был считать его Орм. Орм верил, или думал, что верит, что Иисус — единственный Богом порожденный сын и что назначение его всегда было предопределено, еще до начала времен. Он принес себя в жертву, чтобы мир мог спастись, мог жить вовеки в благословении и восторге лицезрения Бога лицом к лицу. И наступит день, обещанный еще две тысячи лет назад день, когда в неслыханном ужасе и неслыханной радости грянет Последний Суд. И те, кто отвергли Бога, пойдут в ад. Ад — это понимание, что Бог навеки отрекся от проклятых.

Но вот Иисус здесь, на Марсе, не на Земле. И он всего лишь человек, который на Земле считал себя Мессией, иудеем, пришедшим восстановить священное Царство Иудейское. И мало что из написанного о нем в Новом Завете оказалось правдой.