Иисус неизвестный

Как бы двумя цветами переливается жемчужина Царства; голубым, холодным, небесным, и розовым, теплым, земным. Вся красота, вся драгоценность жемчужины — в этом сочетании двух цветов. Только один голубой — остался в позднем христианстве, а розовый — потух.

С неба на землю сходит царство Божие, — это огненное жало притупить, значит умертвить Евангелие: уже не физически, плотски, как это сделал Израиль, а духовно, метафизически, как мы это делаем, — распять Христа.

V

«Царство Божие есть Церковь: большего, лучшего царства на земле не будет, — будет только на небе», — так думают или чувствуют христиане наших дней, как будто не для них сказано это слово Господне о Царстве:

Сын человеческий придет во славе Отца Своего, с Ангелами Своими.

Есть же некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Сына человеческого, грядущего в царствии Своем. (Мт. 16, 17–28.)

Так, в I Евангелии, а во II-ом:

… смерти не вкусят, как уже увидят царствие Божие, пришедшее в силе. (Мк. 9, 1.)

Надо быть глухим, как мы глухи к словам Господним, чтобы не понять, что, по этому слову, Церковь, во времени, в истории, не может быть царством Божиим в конце времен. Церковь есть путь в далекую страну, возвращенье блудного сына, мира, в отчий дом; но Церковь не Царство, как путь не дом. В Церкви успокоиться, как в Царстве, все равно что поселиться на большой дороге, как дома. Только что Церковь сказала: «Я — Царство», мир остановился на пути своем, и Царство сделалось недосягаемым: ради «бесконечного прогресса» отменен Конец; ради «царства человеческого», все равно, мирского, — государства, или церковного, — теократии, отменено царство Божие.

«Взять на себя иго Царства» — эта заповедь Талмуда (Гамалиил II, 110 г. по Р. X.), — ее же могла бы повторить и Церковь, — наиболее противоположна евангельским словам о царстве Божьем: здесь оно — буря, а там — длительный порядок вещей.[544]

Два религиозных опыта — близость Конца и близость Царства — в первохристианстве, нерасторжимые, в христианстве позднейшем, расторгнуты. Первое же слово Господне о Царстве два эти опыта соединяет, как та драгоценная жемчужина Царства соединяет два цвета.

Время исполнилось, и приблизилось Царствие Божие; обратитесь же и веруйте в Блаженную Весть. (Мк. 1, 15.)

Время исполнилось, , «кончилось»; наступает вечность — Царство Божие.

Знайте, что близко, при дверях. (Мк. 13, 29.)

Царство небесное, от дней Иоанна Крестителя доныне, силою берется. (Мт. 11, 12.)

Царство Божие достигло до вас (Мт. 12, 28), — , «нашло на вас».

Вот (уже) царство Божие посреди вас, (Лк. 17, 21)

Этим все начинается и кончается в Евангелии.

Возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они пожелтели и поспели к жатве. (Ио. 4, 35.)

Это, может быть, последняя жатва на земле, не в иносказательном, а в прямом смысле; последнее, «блаженное лето» мира, потому что «времени уже не будет» (Откр. 10, 6), — наступает вечность: посланы будут, в один и тот же день, жнецы — на жатву земную, и Ангелы — на жатву небесную.[545]

С какою силою чувствует сам Иисус близость Конца, можно судить по тому, что, посылая учеников на проповедь, Он велит им спешить, нигде не останавливаясь; если в одном городе не примут их, идти немедленно в другой:

ибо истинно говорю вам: не успеете обойти городов Израилевых, как приидет Сын человеческий. (Мт. 10.)

Все для Него в Израиле, в мире, и в Нем самом, — как на острие ножа: сейчас Конец.[546]

VI

Нет никакого сомненья, что все эти слова Иисуса о Конце подлинны: вложить их в уста Его не могло бы прийти в голову никому, уже во втором поколении учеников, когда были написаны Евангелия и когда все, о ком сказано:

«Смерти не вкусят, как уже увидят царствие Божие», — вкусили смерть, а Царства не увидели.

В этом — великий скрытый, но тем более неодолимый, «соблазн», skandalon, не только первых веков христианства:

вся его история до наших дней определяется замедлением Царства, отсрочкой Конца, вольным или невольным от него отречением, убылью в христианстве эсхатологии. Слишком очевидным казалось, что конец всемирной истории отменен ее продолжением; сверхъестественный ход ее опровергнут естественным, вечность — временем.

Где обетование пришествия Его? Ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения, все остается так же. (II Петр. 3, 4)

Это — (о кончине мира) — слышали мы давно; но вот, состарились, ждавши день за днем, и ничего не дождались.[547]

Если Конец не пришел, значит, Иисус ошибся? Вывод этот кажется нам неотразимым, может быть потому, что у нас нет религиозного опыта, хотя бы издали приближающегося к Иисусову опыту. Мы живем во времени; Он — во времени и в вечности. Мы разделяем их; Он соединяет. Вечность для Него не мысль, как для нас, а жизнь. Наша мера одна — время; две меры у Него — вечность и время.

День один у Господа, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день. (Пс. 89, 5.)