Иисус неизвестный

Нафанаил говорит Ему: почему Ты знаешь меня? Иисус сказал ему в ответ: прежде нежели позвал тебя Филипп, когда ты был под смоковницей, Я видел тебя.

Нафанаил отвечал Ему: Равви! Ты Сын Божий, Ты Царь Израилев.

Иисус сказал ему в ответ, ты веришь потому, что Я тебе сказал. «Я видел тебя под смоковницей»; увидишь больше сего.

И говорит ему. истинно, истинно говорю вам: отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих, восходящих и нисходящих к Сыну человеческому.[421]

И возлегли за трапезу последние, так же, как первые. И благословил и преломил для них хлеб Иисус, и подал им чащу. И ели и пили все, и радовались так, как будто уже наступило царствие Божие.

27.

И возвратился Иисус в силе духа в Галилею, и начал проповедовать, говоря:

— Время исполнилось, и приблизилось царствие Божие; покайтесь и веруйте в Блаженную весть.[422]

9. ЕГО ЛИЦО (В истории)

I

«Если только увижу лицо Его, спасусь», — думал, может быть, мытарь Закхей, взлезая на смоковницу; взлез, увидел, спасся. Может быть, и мы спаслись бы, если б увидели. Но это очень трудно. Странное лицо, подобное той книге, где оно отражается, как в зеркале: сколько ее ни читай, нельзя прочесть; все кажется, — не дочитал или что-то забыл, не понял чего-то, а перечтешь, — опять то же; и так без конца. Этого лица нельзя увидеть: сколько ни смотри на него, все кажется чего-то не доглядел, не понял. Смотрят — не видят миллионы человеческих глаз, две тысячи лет, и будут, вероятно, смотреть до конца времен, — не увидят.

II

«Плотский образ Иисуса нам неизвестен», — сообщает св. Ириней Лионский, уже в конце II века предание, идущее, вероятно, от Мужей Апостольских, Поликарпа и пресвитера Иоанна Эфесского, а может быть, и от самого Иоанна, сына Заведеева, «ученика, которого любил Иисус».[423] — «Мы совершенно не знаем лица Его,[424] — уверяет и бл. Августин, и прибавляет: образ Господень, от разнообразия бесчисленных мыслей, меняется»:[425] только ли от наших мыслей или от чего-то и в самом лице?

Св. Антонин Мученик, паломник VI века, вспоминает, что не мог увидеть, как следует, лика Господня на одной нерукотворной иконе, achiropoiite, потому что ослепляем был чудесно от нее исходившим сиянием, а также потому, что «лик перед глазами смотрящих на него, постоянно меняется».[426] Если нечто подобное происходит в живом лице Иисуса, насколько мы знаем его из Евангелий, то Ириней и Августин неправы: мы кое-что знаем или могли бы узнать о лице Господнем.

III

Старенький, плохенький, не помню где и когда мною купленный, снимок с Нерукотворного Спаса в Московском Успенском соборе, — Им самим будто бы на полотне запечатленного и царю Авгару Эдесскому посланного Лика, — годы и годы висел у меня на стене, так что, глядя на него слепыми от привычки глазами, я уже не видел его. Но как-то раз, задумавшись о лице человека Иисуса, я подошел к снимку, вдруг увидел его и ужаснулся.

Выйди от меня. Господи, потому что я человек грешный. (Лк. 5, 8.)

Взор нечеловеческих, как бы с того света глядящих, глаз чуть-чуть отведен в сторону; душу мне испепелил бы, если бы глянул мне прямо в глаза: точно милует, ждет, чтобы мой час пришел. А на лбу, под самым пробором, выбилась из-под гладких волос — геометрически-тщательно, как по циркулю, выведенных, параллельно вьющихся линий, — упрямая детская челка, как у плохо подстриженных деревенских мальчиков, и жалобно-детские губы чуть-чуть открытые, кажется, шепчут: «Душа Моя была во Мне, как дитя, отнятое от груди матери».

Царь ужасного величья.

Rex tremendae majestatisi —

и это, простое-простое, детское, жалкое.

Два Существа в одном, противоположно-согласные, — вот от Него самого, в этом образе, идущее, Им самим на полотне запечатленное, нерукотворное. Понял я это еще яснее, когда сравнил мой снимок с винчьевским рисунком в Тайной Вечере: в легком облаке золотисто-рыжих волос, склоненное, как только что расцветший и уже умирающий на сломанном стебле цветок, лицо шестнадцатилетнего, похожего на девушку, Иудейского Отрока; тяжело опущенные, как будто от слез чуть-чуть припухшие, веки и сомкнутые в мертвенной покорности, уста: «как агнец перед стригущим его безгласен, так Он не отверзает уст Своих».

Кажется, из всех рукой человеческой написанных Ликов Господних это прекраснейший. Но между тем, Нерукотворным, и этим — какая разница! Смерть победит ли Этот — не знаю, но знаю, что Тот уже победил; Этот лишь в трех измерениях, а Тот и в четвертом; мука сомнения в Этом, блаженство веры — в Том; с Этим я, может быть, погибну, а с Тем спасусь наверное.

IV

В двух «золотых легендах», legendae aureae, средних веков выражен глубокий смысл этой неизобразимости, «нерукотворности» Спасова Лика.