Иисус Неизвестный

Камни в Иуду надо бы нам кидать осторожнее: слишком, увы, близко к нему все человечество. Только в себя заглянув бесстрашно-глубоко, мы, может быть, увидим и узнаем Предателя.

XI

Кажется, к загадке Иуды можно бы и в самом Евангелии, – если бы мы читали его не нашими слепыми глазами, а зрячими, – найти потерянный или нарочно в воду заброшенный ключ.

Прозвище Иуды – не второе имя, а только прозвище (это важно) – Isch Qarjot состоит из двух слов: первое, isch, на арамейском языке значит или значило когда-то, еще до времен Иисусовых (но значение это могло и потом сохраниться): «муж», «человек»; второе слово: Quarioth или Querioth – имя очень древнего города в колене Иудином (Иис. Нав. 15, 25), в далеком и пустынном южном конце Иудеи, за Эброном, к востоку от Газы.[784]

Шли к Нему также (люди) из-за Иордана… в великом множестве. (Мк. 3, 8).

«Из-за Иордана» и значит: «из колена Иудина», где находился Кариот.

В прозвище этом не брезжит ли память об исторически живом лице Иуды, о первом и главном от него впечатлении зрительном: «чистый» иудей среди «нечистых» – всех остальных учеников Иисуса, людей из Галилеи, «Округи язычников»? Это, вероятно, по лицу Иуды видно сразу. Есть такие иудейские лица, на которых отпечатлелось в одном человеке все племя, как в чекане монеты – лицо государя. «Я – обрезанный из обрезанных. Иудей из Иудеев», – не мог ли бы о себе сказать и Иуда, как Павел? Кажется, вообще узнать – увидеть Иуду через Павла легче всего.

Сам Иисус – тоже «из колена Иудина», тоже «чистый» Иудей; это не только во времени, но и в вечности вспомнится:

вот лев из колена Иудина, корень Давидов, победил. (Откр. 5, 5.)

Издали пришел к Человеку из Назарета человек из Кериота, из-за Эброна – в Галилею и, «все оставив, пошел за Ним».

Вот, мы оставили все и пошли за Тобой (Мт. 19, 27),

мог бы сказать Иуда, как Петр.

Если же, по слову Марка, «сам Иисус захотел его, позвал к Себе», избрал сначала в широкий круг учеников, а потом в тесный, Двенадцати, вместе с Петром и Иоанном, то было, должно быть, что-то в Иуде, что влекло к нему Иисуса. Что же именно?

Кажется, прав Иоанн: что-то «знал от начала» Иисус об Иуде, – не то, конечно, что он предаст Его, а то, что может предать, как никто, но и верен может быть, как никто. Если так, то, может быть, сам Иисус «захотел» Иуду, полюбил его потому, что почувствовал в нем величайшую возможность добра или зла, точку сопротивления наибольшую во всем Израиле – во всем человечестве. Понял бы, вероятно, Иуда лучше всех учеников, что значит:

от Иудеев спасение. (Ио. 4, 22.)

Понял, может быть, и человек Иисус, что в человеке Иуде – Иуда-племя – Иуда-человечество; что спасти одного Иуду значит спасти всех.

Он же, приняв кусок, тотчас вышел, а была ночь (Ио. 13, 30). Все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь (Мк. 14, 27), —

«все предадите Меня».

Мог Иуда предать – и не предать: был свободен. Если бы не предал, остался верен до конца, – как знать, не наступило ли царство Божие сейчас! Страшная тайна добра и зла в Иуде, человеке и человечестве, – тайна бесконечной любви – свободы во Христе.

XII

Папий, епископ Иерапольский (150 г.), сохранил не записанное будто бы в Евангелии, от «учеников Иоанновых» идущее, очевидно, грубо искаженное, но все же для нас драгоценное слово Господне о царстве Божием;

будет в те дни так плодородна земля, что и хищные звери, питаясь только плодами земли, сделаются кроткими, возлюбят друг друга и человеку будут во всем покорствовать.

Это значит: в царстве Божием кончится борьба человека с природой, снова будет между ними вечный мир, такой же, как был в раю.

«Как это может быть?» – усомнился Иуда. И сказал Господь:

те это увидят, кто в царство Божие войдет. Videbunt, qui veniant in illa[785]

Этим-то сомнением и начинается разрыв между учеником и Учителем, как малою трещиной – великая пропасть.

Есть и в IV Евангелии намек на то, что разрыв проходит именно здесь, по линии царства Божия; что здесь же и последний корень предательства. «Диаволом» Иисус называет Иуду, потому что «знает от начала, кто предаст Его», – за год еще до предательства, после того, что произошло на горе Хлебов, где царство Божие наступило бы сейчас, как мог думать Иуда, – если бы Иисус людьми и Богом предложенного Ему Царства не отверг.